Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер
Шрифт:
У Ермунна все это не укладывалось в голове. Прямо какая–то Южная Америка с убийствами по политическим мотивам! Теперь придется склонной к нерешительности полиции всерьез заняться этими фашистами. Теперь до всех должно наконец дойти, чем это чревато! Чтобы успокоиться, он выпил рюмку коньяка, затем пролистал «Классекампен» от того же числа. Там он прочел:
«Один из палачей – террорист с первомайской демонстрации. Юн Шарлес Хофф и Ионни Олсен обвиняются в совершенном в субботу вечером убийстве двух своих единомышленников. Их также подозревают в организации похищения крупной партии оружия, имевшего место в Несоддене в ночь на 9 февраля. Автоматы, из которых они расстреляли своих друзей, были похищены со склада хемверна в Несоддене. На вилле, где полиция обнаружила большое количество оружия, хранившегося на складе, были арестованы еще два человека. Им предъявлено обвинение в укрывательстве краденого.
Ну как же, первое мая 1979 года. Ермунн шел во главе колонны Центрального объединения профсоюзов, рядом со знаменосцами, когда сзади, метрах в двадцати от него, раздался взрыв. У одного из участников демонстрации оторвало полступни и несколько пальцев на руке. Полиция тогда хотела было отмахнуться от этого случая, объявив его делом рук «дорвавшихся до взрывчатки юнцов». Пока не схватили Хювика. Хювика, оказавшегося активным членом неофашистской организации. И тем не менее очень ли полиция преуспела в распутывании клубка, в раскрытии всей этой преступной шайки? У Ермунна сложилось впечатление, что нет.
Ермунн разволновался. Он переворачивал страницу за страницей, жадно читая. Просмотрел всю пачку газет, до среды 25 февраля. Официант, решив, что известия, повидимому, очень важные, без всякой просьбы принес Ермунну еще рюмку коньяка.
Внимание Ермунна привлекла заметка в «Классекампен» за 24 февраля. Там было написано:
«Обыск виллы навел полицию на след молодых людей, связанных с армией, хемверном и правыми экстремистами; они сколачивали собственную военизированную организацию. Им удалось создать большой запас оружия: снайперских винтовок, автоматов, пистолетов, взрывчатки, ручных и противотанковых гранат. Не вызывает также сомнений, для борьбы с кем предназначались эти запасы. Помимо оружия, полиция нашла списки левых радикалов, а также альбом с их фотографиями. Для просвещения членов организации использовались имевшиеся в большом выборе неофашистские газеты и журналы».
Армия. Хемверн. Тьма–тьмущая оружия. Ничего себе банда! Даже фотографии левых радикалов. Чтобы, выходя на задание, молодчики знали, что целятся именно в Берге Фурре [55] или Пола Стейгана. [56] Ермунн так громко стукнул рюмкой об стол, что в ресторане наступила тишина. Местные жители с любопытством воззрились на бледного, сосредоточенного норвежца, окруженного ворохом газет. Он собрал газеты, расплатился и вышел.
На улице по–прежнему стояла жара. С непривычки пить в такое время у Ермунна кружилась голова. Он шел в рассеянности и, столкнувшись с англичанкой, которая выгуливала своего пуделя, запутался в собачьем поводке. Раздраженный, он наклонился и отцепил ремень от ошейника. Пудель рванул вдоль по улице, дама запричитала. Ермунн быстренько завернул за угол и исчез в переулке.
55
Норвежский социалист, с 1975 года – председатель Социалистической левой партии.
56
С 1975 года – председатель «Коммунистической партии рабочих», организации маоистского толка.
Он спустился к набережной. Нашел свободную скамейку. И просидел на ней чуть не целый день. Он думал. Потом снова взялся за газеты и перечитал их. В голове его складывалось важное решение.
Когда часы на фуншалской ратуше пробили пять, Ермунн встал со скамейки и торопливо направился к гостинице. По обеим сторонам улицы, по которой он шел, росли гигантские, вымахавшие с доброе дерево, кусты молочая.
Часть II. Бастион
1. Решение
В баре отеля «Монте–Карло» Ермунна дожидался датский консул с неизменными костяшками домино. Они с Ермунном успели подружиться и почти каждый вечер по нескольку часов проводили в баре за этой игрой. Тот, кто проигрывал, угощал партнера пивом. Датский консул понимал толк в игре. Однако и Ермунн со временем неплохо ее освоил, так что за пиво они платили более или менее по очереди.
Теперь же Ермунн прошел мимо, не заходя в бар. Прямиком поднялся в свой номер. Прилег на кровать.
«Автоматы, взрывчатка, гранаты. Бомбы, предназначенные для первомайской демонстрации. Убийства по политическим мотивам. Неофашистские организации». Как такое может твориться в Норвегии? Случайность ли это? Мог ли неофашизм возникнуть и вылиться в такие формы, если бы за ним не стояли другие, более могущественные силы? Неужели полиция и следствие снова будут подводить психологическую базу под мотивы, ограничат свое расследование лишь этими молодыми людьми и кругом их знакомых, попытаются объяснить их преступление как зашедшую слишком далеко игру с оружием, как увлеченность романтикой борьбы ковбоев против индейцев, в которой неофашисты берут на себя роль белых, отводя коммунистам и социалистам роль подлежащих истреблению индейцев? Ермунн подозревал, что так оно и будет. Как показывал опыт, надзору, слежке и преследованиям подвергали лишь левых. Действия же правых экстремистов рассматривались как поступки зеленых юнцов, вне всякой связи с какой–либо идеологией.
Ермунн очистил себе аннону. Выплюнул крупные коричневые косточки в пепельницу, стоявшую у изголовья кровати. Закурил. Если бы только у него хватило мужества! Мужества, чтобы взяться за приведение в систему всего, что он пережил на собственном опыте или узнал от других, начиная с детства и кончая сегодняшним днем. А это было немало. Во всяком случае, достаточно, чтобы точно утверждать: хаделаннское убийство не было случайностью. Оно лишь замыкало цепь событий, сознательно и усердно ковавшуюся теми, кто изо всех сил раздувал кузнечные мехи, кто до сих пор отказывался признать свое поражение во второй мировой войне. Всемогущими подстрекателями, Тайным Братством, не дававшим забыться идее о чистоте арийской крови и расовом превосходстве.
Ермунн скатился с кровати и подошел к окну. В гавани пришвартовывался к причалу «Черный принц», судно для морских путешествий, принадлежащее Фреду Олсену. [57] «Новая партия туристов, – подумал Ермунн, – таких же, как ты сам, туристов. Ты – турист на одном из красивейших островов в мире. А ломаешь себе голову над сложными, чреватыми опасностью проблемами. Кретин».
Почему же он не может решиться? Решиться использовать то, что ему известно? Он что, боится поставить себя в дурацкое положение? Или все его сведения гроша ломаного не стоят? А может, он просто преувеличивает серьезность проблемы, делает из мухи слона? И еще: достаточно ли у него сведений, чтобы со временем что–то предпринять?
57
Норвежский судовладелец.
Он сел на кровать. На полу перед ним валялись газеты. В глаза бросилась фотография моста и двух лежащих на снегу ребят, которых изрешетили пулями. Кровь, сколько крови! А сколько еще крови прольется потом, если кто–нибудь раз и навсегда не проткнет мехи в запрятанных подальше от людских глаз кузницах? Много крови, предчувствовал Ермунн. Очень много.
Внезапно ему захотелось выпить. Чегонибудь покрепче. В отношении спиртного он вел себя здесь очень осторожно, редко пил больше нескольких глотков вина за обедом да двух–трех кружек пива с датским консулом. Но сейчас он ощутил потребность в более крепком напитке. Неужели это раздумья и необходимость принять решение привели его в такое состояние, неужели из–за этого ему хочется одурманить себя? Наверное.
Он забежал в первый попавшийся бар. Наскоро пропустил пару рюмок и отправился дальше. Ему хотелось отыскать тихое, уютное местечко, где можно было бы спокойно предаться размышлениям. Таким местом оказалось кафе «Коралл». Кафе под открытым небом. Кружка пива стоила двадцать пять эскудо, то есть две кроны и пятьдесят эре.
После третьей кружки он почувствовал успокоение, мысли его начали приобретать некоторую стройность.
Итак, в Норвегии есть бастионы, в которых до сих пор действуют организации бывших нацистов и в которых они без помех развивают свои прежние теории. Не является ли таким бастионом и его родной город? Люнгсет, городок в горах, насчитывавший во время войны значительно более ста членов НС, [58] причем членов, которых не назовешь мелкими сошками ни по общественному положению, ни по их капиталам. Они и после процессов над предателями сохранили как свое положение, так и свое финансовое могущество: им недолго пришлось ждать амнистии.
58
«Нашунал самлинг».