Навигаторы. Затерянная планета

Усова Яна

Отец, казалось, успокоился.

– Ты отправишь мне управляющие искинами платы с последним грузом?

– Отправлю, когда ко мне придёт корректно составленная заявка, – отозвался мужчина. Его голос звучал надменно.

Отец ударил кулаком по столу и, уже не сдерживаясь, громко крикнул:

– Да пошёл ты к дранкзу волумскому!

Ответа собеседника я не услышал, возможно, он просто отключил связь.

***

Через месяц со мной приключилось нечто, что повлияло на мою дальнейшую жизнь.

Шёл обычный урок обычной астрофизики. Мы разбирали типовую модель строения планетарной системы

с двумя обогревающими звёздами, преподаватель решил продемонстрировать строение наглядно, используя нас в качестве светил, планет, комет, спутников. Роли достались всем. Комету изображал тот самый парень с хоботком – миниокец. За этот месяц мы немного познакомились. Существо, замотанное в тряпки, с рогами и бусиками, оказалась девочкой-имиритянкой. А миниокец показал себя задирой и хамом. Он не раз толкал меня, дразнил толстяком, высмеивал внешний вид представителей других рас и часто спорил с преподавателем. Да, быть кометой миниокцу очень подходило. Он носился между нами – «планетами», – врезался в «спутники». Некоторые ребята потирали ушибленные руки или плечи, но миниокец почти не реагировал на замечания преподавателя, а под конец настолько почувствовал себя безнаказанным, что подлетел к зеленоволосой девочке-туви и сдёрнул повязку, прикрывавшую нижнюю часть её лица. Мои одноклассники ахнули, даже я, успевший почти месяц назад ознакомиться с особенностями туви, поразился. Одно дело – посмотреть голофото или головидео, другое – увидеть настоящую девочку-туви без охлэ – ткани на лице. Дело в том, что женщины-туви не имеют губ и щёк, острые частые зубы не прикрывает защитная мышечная ткань, и выглядит это так, будто кожа срезана, а мышцы, дёсны и зубы оголены. Это не уродство, такими женщин-туви сделала их природа. Туви вообще закрытая раса, о них можно найти очень мало сведений и в основном только в официальных источниках. Туви Килянсэ испуганно ахнула, попыталась схватить носатого засранца, а тот, обернувшись, согнулся пополам от смеха.

– Фууу! Уродина!

И тут меня накрыло! Никто не смеет оскорблять кого-то, потому что он выглядит не так, как ты. Я не понимал, почему родители не объяснили этой скотине, что он живёт не в своём убогом мире, а на мультирасовой космической станции, где нет места ксенофобии.

С нами родители давно обсудили эти вопросы, и даже моя младшая сестра понимала, что уродливых существ не бывает. Их такими создала природа. Зачастую проходят миллионы лет эволюции, возможно, предки девочки-туви жили в воде и единственное, что им было доступно для защиты, – острые зубы.

– Урод тут только ты! – заявил я, подошёл к миниокцу и отобрал охлэ. Я уже протянул руку с куском ткани в сторону туви Килянсэ, когда меня схватили за плечо и, выдернув тонкую ткань из руки, разорвали её всеми тридцатью пальцами на мелкие кусочки.

– Ха-ха-ха, вот и толстый женишок выискался!

Но никто из класса не засмеялся. Я оглянулся, но преподавателя не увидел: похоже, он отлучился, чтобы вызвать родителей этого идиота или начальника станции.

Мне нравилась туви Килянсэ. Она всегда оставалась милой, приветливой, помогала мне на контрольных, когда я тупил, всегда была вежливой, а её смех звучал очень приятно и задорно, и я заметил, что не я один стараюсь рассмешить эту девочку.

Этот противный миниокец смеялся всё громче, показывая на нас пальцами, его хоботок противно дёргался.

– Эй, зеленушка, лови скорее своё счастье, с такой рожей только этому пухлому придурку ты и будешь нужна!

Я стоял рядом и сам не понял, как поднялась моя правая рука, сжалась в кулак и ударила по мелко дрожавшему хоботку придурка. Оказалось, миниокец только того и ждал. Он уже не скрывал, что просто хочет подраться и ищет повод. Миниокец размахнулся и ударил меня в нос. Дикая боль скрутила меня, из носа закапало, из глаз полились слёзы.

Нет!

Ярость поднялась изнутри. Такого никогда не случалось в драках с Лэрдом, но тут я решил: не отступлю! Ни за что! Нагнул голову и почти без разбега боднул эту тварь в живот. Он ойкнул и обхватил меня всеми своими руками. Он щипал мою спину, руки, а я силился нанести ему ещё какой-нибудь урон. Я не придумал ничего лучше, чем боднуть его головой в лицо. Наконец-то противник разжал руки и противно заверещал. Я же просто отупел от боли и продолжал бить его по всему, до чего мог дотянуться. Миниокец, хоть и вопил, но успевал лягать меня, и даже укусил. Внезапно нас оторвали друг от друга и над головой раздался знакомый голос:

– Что тут происходит?

Преподаватель астрофизики вызвал в класс моего отца и отца миниокца. Я вжал голову в плечи. Очевидно, меня ждала взбучка, и не просто один на один, в семейном отсеке, а тут, при всех. Я молчал, миниокец тоже.

– Искин, покажи запись произошедшего, – приказал отец.

Я закусил губу: даже наша Мили знала, что при такой постановке вопроса искин покажет только то, что попросили, то есть саму драку, которую, в общем-то, начал я. Но я недооценил отца, он уточнил запрос:

– И покажи, из-за чего начался конфликт.

У меня сильно болел нос, казалось, он распух, а ещё почему-то плохо видел правый глаз, во рту чувствовался привкус крови. Головидео я смотрел без энтузиазма. Я знал, что увижу: неуклюжий толстяк получает от юркого и проворного миниокца. Когда головидео закончилось, отец приказал:

– Вы двое, в медицинский отсек. – Он смерил нас взглядом. – Раны обработать, но не лечить. Будут заживать без амниотической капсулы. Это вам в назидание.

Мы угрюмо побрели в медотсек.

– Эй, женишок, – неожиданно позвал меня этот придурок. – Я это… Я не хотел, чтобы так получилось.

Я даже остановился, у меня снова зачесались кулаки. Если это была попытка извиниться, то я не собирался её принимать! Я снова повернулся к нему спиной и, сверяясь с планшетом, двинулся в сторону лифтов, которые доставили бы меня на медицинский уровень. Он нагнал меня: я слышал сопение рядом с собой.

– Я не знаю, как это происходит, родители говорят, что период такой, подростковый, что пройдёт примерно через год. А сейчас даже препараты не помогают! – внезапно заревел он. – Если колоть больше, то агрессия снизится, но я могу остаться не репро… непроду… не репродуктивно способным, – наконец, выговорил он.

Я снова остановился. Его слёзы казались чуть голубоватыми и смотрелись странно. Мне стало стыдно. Я же видел, что он нарывается, что ему надо выпустить агрессию. Но я даже не удосужился подумать, как уменьшить риски. Мы с Лэрдом не раз выслушивали подобные лекции от отца. Он ведь руководил огромной станицей с большим количеством сотрудников совершенно разных видов, религий и убеждений, и именно он добивался того, чтобы все они работали, как слаженный механизм. Несмотря на то, что я всё ещё злился, я решил спросить его: