Навуходоносор
Шрифт:
Была и еще одна причина для тревоги — общий настрой граждан в Вавилоне. Все затаились!.. Словно не было освобождения от Ашшура, сражения под Каркемишем, славных и обильных добычей походов в Сирию и Палестину, и хотя о сражении под Пелусием было объявлено как о небывалой до сих пор победе, жители священного города не очень-то доверяли вестям, исходящим из дворца. Те, кто по умнее полагали, что, в общем-то, ничего страшного не произошло. Ну, разошлись вничью, ну, не довелось в этом году покорить Египет, так на кой ляд он нужен? Как его удержать в руках? Даль-то какая… Ассирийцы не смогли там продержаться, а эти звери не нам чета. И разорительное это предприятие из Вавилона управлять страной Великой реки. Опасались другого — не дай Мардук, если царь сейчас дрогнет, начнет кулаками, как мальчишка, размахивать, грозить.
Ну, вздули тебя и ладно, а то, говорят, какие-то реформы во дворце задумали. Богов собираются новыми именами назвать. Это уже чистое безумие. Все, мол, они разные представления одного Мардука. В том, что Мардук велик, что создал мир — с этим никто не спорит, но не в одиночку же он его слепил. Как управлять такой махиной, как огромный пресветлый мир? Разве у одного небожителя рук на все про все хватит? Мы не прочь славить Мардука, но как же быть с предками-покровителями, которые у каждого вавилонянина во дворе похоронены. Что ж, теперь им и каши нельзя оставить? И головку лука или дольку чеснока положить? Кто же тогда будет охранять дом, кто позаботится о хозяине, о домочадцах? Мардук? Оно, конечно, Мардук всесилен, но не до такой же степени, чтобы за каждым черноголовым приглядывать.
Ладно бы там, во дворце, между собой гоношились, так нет! Эта сучка из Каркемиша, холопка первого визиря, царевна из хатту, смеет публично оскорблять царственную Иштар. Во весь голос заявляет, что среди вавилонян нет должного уважения к Создателю вселенной. Кто она такая, Нергал ее забодай!
Вот канал Паллукат задумали строить — это другое дело. В преддверии сезона зноя сколько лишней воды священный Евфрат в море сбрасывает. Пусти ее в пустыню, ороси земли по правому берегу, каким доходным может стать это начинание!
Между тем Рахим не долго залеживался на мягких подушках. Накануне сева за ним на дом явились двое отборных и отвели во дворец. Пришли на исходе дня, повели на ночь глядя. Рахим терялся в догадках, что могло случиться, в чем он провинился перед властями? Доставили во дворец, привели в строение, в котором располагалось военное ведомство, где начальником служил Нериглиссар. Рахим несколько успокоился, однако удивление не оставляло его. Нельзя было до утра подождать?
В комнате его оставили одного, велели ждать. Он опустился на скамью, только перевел дух, как тут же в помещение вошел отборный, скомандовал «встать!» Боги милые, так это же Иддину! Только что это он такой суровый? Свояк протянул Рахиму мешок с прорезями, коротко распорядился.
— Надень! Следуй за мной!
Рахим заметно оробел, даже плечами пожать не решился, торопливо натянул мешок. Вели его долго. Куда — Рахим скоро сбился, потерял ощущение места. Когда стянули мешок, оказался в царских покоях. В зале, где старик Набополасар обычно проводил военные советы. В широкой палате — одна стена округлая, с прогалами, выходящими на балкон, — толпились Нериглиссар, Набузардан, Набонид, Шамгур-Набу и кое-кто из начальников пехотных и конных эмуку. Начальника колесниц Нинурты-ах-иддина не было — значит, верны слухи, что старика отправили на покой.
На Рахима никто не обратил внимание, только Нериглиссар издали улыбнулся и кивнул. Набузардан равнодушно посмотрел на него и отвернулся. Царь сидел за массивным, из кедрового дерева, столом, на котором были разложены пергаменты. Он даже не взглянул в сторону отказавшегося от милости. Боги праведные, Бел-Ибни не было в зале — выходит, и его песенка спета! Жаль, добрый был старикашка, многознающий… Правда, на склоне лет рассудок у него заметно помрачился, совсем печень набекрень стала. Храмы решил закрывать. Словно ему и дела нет, что сотни людей вокруг святилищ кормятся, тысячи за тарелкой похлебки каждый день являются! Куда людям пойти поклониться, где смогут жертву принести? Крестьянин каждый день в Вавилон не находится, да и свой у него кумир, свой благодетель. С ним он всю жизнь прожил, отношения наладил: я тебе горстку фиников, ты мне удачу в делах.
Наконец Рахим справился с лихорадочным потоком мыслей. Зачем все-таки его притащили на совет? Не судить же?! От этой мысли он неожиданно громко прыснул от смеха, тут же спохватился, однако все присутствующие в комнате обернулись в его сторону. Царь прикрикнул.
— Ты там, потише!..
Скоро все потянулись к выходу. Когда в помещении остались только Набузардан и Нериглиссар, царь поманил пальцем Рахима.
— Подойди! Нериглиссар рассказал мне, что ты достойно вел себя под Пелусием. Рад!.. Смотри сюда, — Навуходоносор ткнул пальцем в развернутые широкие листы пергамента. На них были изображены какие-то фигуры, рядом надписи. — Вот Евфрат, это Тигр, — он указал на две длинные, сближавшиеся и расходившиеся линии, упиравшиеся в небесного цвета пятно, ограниченное желтым. — Это Нижнее море.
Царь подробно объяснял смысл той или иной линии, того или иного пятнышка, треугольника, квадратика. Слева от Нижнего моря и пустынь Аравии располагалось Мертвое море, рядом кружочек с зубцами — Урсалимму. Наконец правитель показал на маленький кружочек чуть ниже столицы иудеев и объявил.
— Это Арад. Здесь был размещен твой пятидесяток. Вот так, Навуходоносор провел длинным ухоженным ногтем, — проходит граница с Египтом.
Рахим отметил, что царь теперь называет страну Мусри на греческий лад.
— Можешь показать, где располагаются земли бедуинов, вождем у которых является твой дружок Салман?
Рахим хмыкнул и, разглядев кружок на побережье, спросил.
— Это Газа?
— Да.
— Тогда племя кочует вот здесь, — он указал на территории, расположенные к югу и востоку от небольшого царства Эдом.
— Племя большое?
— Несколько тысяч воинов, половина может сражаться на верблюдах.
— Там есть еще другие большие племена?
— Да, сосед Салмана Ахмед. Они враждуют. Фараон платит Ахмеду большие деньги, Салману маленькие. Салман честный благородный человек, Ахмед стервятник, человек злой, бесстыдный.
— Что это ты заговорил на птичьем языке? — спросил Навуходоносор.
— Робею, господин.
— Не трясись, а отвечай толково и членораздельно. Если ты доберешься до Салмана, сумеешь склонить его к союзу со мной? Сможешь убедить его помочь мне разгромить Ахмеда? В этом случае он получит его угодья и источники воды. Только вот здесь, в оазисе Тейма, будет стоять мой гарнизон.
— Полагаю, смогу.
— Сколько потребуется серебра.
— Серебра немного, а вот товаров, зерна и утвари побольше. И конечно, оружия.