Найдена
Шрифт:
Анастас попытался вспомнить имя шведки, но не смог. Ингрид? Астрид? До чего же мудреные имена у этих заморских невест! Не то что у наших девок – Олисья, Предслава…
Предслава! Херсонесец встрепенулся. Как же он забыл! Предслава… Дочь Владимира, сестра Ярослава Новгородца. Хрупкая девочка с большими голубыми глазами и пшеничной косой. Три лета тому назад польский король просил ее руки. Тогда княжну вызвали в горницу, где сидели польские гости. Анастасу запомнилась ее тоненькая, еще детская, фигурка в светлом платье. «Сама невинность… Дитя…» – зашептались поляки. Княжна робко поклонилась, выслушала их, а потом попросила у отца позволения
Анастас бросил взгляд в сторону высоко вознесшейся крыши княжьего терема. Предслава… Интересно, забыл ли польский король нанесенную ему обиду? Пожалуй, нет. И теперь он не станет просить Предславовой руки, а попросту возьмет девку силой, как наложницу. Какой позор для дочери Владимира! Позор, если не найдется доброго священника, желающего совершить христианский обряд… А священник-то есть…
Анастас почесал затылок. Все не так плохо, как казалось вначале. Предслава свяжет его и с польским королем, и с Ярославом Новгородцем. Святополк не решится противиться ни тому ни другому…
Над головой херсонесца вновь закурлыкали журавли. Анастас улыбнулся. Глупые птицы. Вовсе незачем мерить версты в поисках пищи и тепла, достаточно лишь пораскинуть мозгами. Как в той забавной игре на клетчатой доске, которой его научил старый паломник-грек. Нынче вся Русь поделена на белые и черные клеточки. А Предслава – важная фигура на этой доске. И он, Анастас, догадался об этом первым…
Херсонесец снова взглянул на княжий терем. Где-то там за крепкими стенами ждала своей участи дочь Владимира. Настала пора ее проведать. Княжна набожна, и кому, как не игумену, позаботиться о ее душе?
23
Ночью меня разбудил старый слуга Коснятина Архип. Его руки шарили по моему телу.
– Ты чего, сдурел, кобель похотливый?! – пнув его в живот, прошипела я.
Архип отскочил замахал руками и зашептал:
– Не бойся, не бойся… Я не для того… Посадник зовет.
– Чего это ему неймется? – запахивая края рубахи, недовольно поинтересовалась я.
– Не знаю, – прошептал Архип. – Он на дворе. Ждет.
Ждет так ждет… Я потянулась, сунула, руки в шубу и пошла за Архипом.
На пустынном дворе в окружении факельщиков стоял Коснятин.
– Пошли, князь ждет, – едва увидев меня, заявил он.
Я вздохнула. Что-то этой ночью меня все ждали. То посадник, то князь… Неужто не могли потерпеть до утра? Мне-то пришлось ждать княжьего приглашения всю зиму. Я оглядела свою потрепанную одежду:
– Переодеться бы…
– И так сойдет.
В полудреме я вышла за ворота и зашагала вслед за факельщиками по пустынным улицам. Посадник топал рядом.
– Натворили мы дел, – чтоб не молчать, начала я.
Он кивнул.
– Князь небось злится, – продолжила я.
– Нет. – Ответ Коснятина был коротким и грубым.
Я поморщилась и поплотнее запахнула шубу. Разбудил средь ночи – мог быть и повежливее.
Скрип ступеней княжьего терема согнал с меня дремоту. Мысли прояснились, и пришел страх. Неужели Ярослав хочет наказать меня за вчерашнее? Но я же не крушила его ладей! А песня… Что песня? В Новгороде за песни еще никого не наказывали.
– Вот она, светлый князь. – Меня втолкнули в горницу. В ней было полно народу. Новгородские старейшины, кривоногий урманин со своими дружками, посадник, дружинный люд…
Ярослав шагнул навстречу.
– Так, так… – Голос у князя был не злой, скорее усталый. – Значит, это ты подбила людей рубить присланные за мной ладьи?
Я опустила голову:
– Я никого не подбивала. Только спела песню, и все.
– Так ли?
Половицы заскрипели под тяжелыми шагами князя. Глядеть на Ярослава было страшно.
– Да, так.
– А чего ж тогда люди накинулись на мои ладьи, как одурелые?
– Почем мне знать…
– Ну ладно. А сама-то ты как думаешь – верно они поступили или нет?
Я пожала плечами и повторила:
– Почем мне знать… Мое дело по земле ходить, песни петь. Мне ли судить княжьи заботы?
– Экая тихоня, – ехидно заметил кто-то из дружинников. – А как на площади орала? «Вперед, новгородские люди! Не пускайте князя! Крушите ладьи!»
– А ладьи-то денег стоят, – подхватил гортанный голос урманина.
– Денег не денег, а я думаю, девка была права, – вступился за меня Коснятин. – Святополк совсем обнаглел. Весь Владимиров род опозорил. Приструнить его надо.
Молодец посадник! Я отыскала глазами Коснятина. Он чуть заметно улыбнулся и тут же посерьезнел, глядя в лицо подошедшему Ярославу.
– Приструнить? – фыркнул князь. – Быстрый ты. Как же я его приструню, если к нему на помощь идет польский король Болеслав? У Болеслава войско побольше моей дружины.
– Мы бы помогли тебе, князь, – неожиданно снова ввязался коротконогий северянин. – За хорошую плату. Ладьи-то надо окупить… У меня в хирде [31] человек сто, еще сотню могу позвать от своего родича Альва Хромоногого. Два дня пути, и они будут в Новом Городе.
Ярослав задумчиво покосился на урманина.
– А ведь верно, князь. – Седой старейшина Нидим поднялся со своего места. Его морщинистые руки огладили длинную бороду. – Новгородцы за тебя постоят, денег соберут. Скажем, по две куны [32] с человека. Ведь соберем же? – Он обернулся к нарочитым. Те дружно закивали.
31
Дружина у скандинавов. Сто человек – маленький хирд, но здесь автор употребляет термин «хирд» для обозначения посольства
32
Денежная единица на Руси