Найдёнов луг (Рассказы)
Шрифт:
Как-то однажды волки похитили и мою охотничью собаку. В ту ночь меня не было дома. В доме с собаками осталась жена. Ночью собаки стали проситься. Жена выпустила их на крыльцо, и одна собака не хотела возвращаться. Жена поленилась подождать ее и вернулась в дом. Наутро я приехал из соседней деревни. По следам было видно, что волки схватили нашу собаку почти у самого крыльца и, оттащив на лед мельничного пруда, быстро ее растерзали. От погибшей собаки на снегу остался лишь кожаный ошейник, точно острым ножом наискосок перерезанный волчьими зубами, немного собачьей шерсти и крови.
Выйдя однажды утром на крыльцо, я услыхал, как на мельнице
Я побежал домой, захватил ружье и лыжи, направился тропить сытых волков, уничтоживших около сорока Мельниковых уток. Оказалось, что волки залегли недалеко в поле, в ольховых кустах, но проезжавшие близко подводы их испугали. В мелких кустах я нашел свежие лежки, с которых бежали волки. Этих волков нам удалось нагнать только на второй день. Они залегли в молодом лесу, недалеко от открытого поля и протекавшей за полем реки. Мы осторожно сделали круг, обошли лежавших в мелком лесу зверей, вернулись в ближнюю деревню скликать мужиков, баб и ребятишек на облаву. Эта облава была особенно удачна. По праву главного охотника я стоял на входном надежном следу. Тихо ступая, загонщики широким кругом рассыпались по лесу. По данному моим помощником Васей сигналу они начали кричать, стучать обухами топоров по стволам деревьев. Стоя на своем номере, скоро увидел я большого гривастого волка, с опущенной головой бежавшего между деревьями прямо на меня. С ветвей молодых елей на его спину сыпался легкий снег. Напустив волка, я выстрелил, и он лег в снег, но его хвост продолжал судорожно шевелиться.
За первым головным старым волком показался другой. Увидев лежавшего подстреленного волка, его мотавшийся хвост, он остановился. Я поднял ружье, выстрелил и, не зная результата, соблюдая правила облавной охоты, не сходил с места. Справа и слева слышались редкие выстрелы стрелков, приглашенных мною на охоту. Ближе и ближе звучали голоса загонщиков, круг которых медленно смыкался. Два перепуганных молодых волка пробежали вдоль стрелковой цепи, и я застрелил еще одного. Последний уцелевший волк, ошалевший от страха, с разинутой пастью и высунутым языком, пробежал в трех шагах от меня. Я попытался стрелять в него, но ружье сделало осечку: в автоматическом пятизарядном ружье, с которым тогда я ходил на волчьи охоты, застрял в магазине патрон. Я ничего не мог сделать, и единственный уцелевший от стаи волк благополучно скрылся.
Вырубив колья, связав убитым волкам ноги, веселые загонщики на плечах отнесли добычу к проезжей дороге, где нас ожидали подводы. Почуяв звериный дух, лошади начали фыркать, прядать ушами и рваться. Мы уложили нашу добычу в широкие розвальни. В деревне убитых волков освежевали, сняли волчьи теплые шкуры, которые долго висели потом в моем охотничьем кабинете. Эта охота на волков была, пожалуй, самой
В более поздние времена мне не раз приходилось участвовать в волчьих охотах. С другом моим, известным охотником и охотничьим писателем, знатоком волчьих охот Н. А. Зворыкиным охотились мы в воронежском заповеднике, где степные волки обижали сохранившихся там благородных оленей. Побывали и в горном Кавказском заповеднике, где борьба с серыми разбойниками оказалась очень трудной.
В годы войны я жил в Пермской области у берегов реки Камы. Возле небольшого, глухого в те времена городка Осы водилось множество волков. Ночами волки бродили по улицам спавшего, погруженного в темноту городка. Зачуяв волков, городские дворовые собаки поднимали особенный тревожный лай. Моя собака, породистый английский сеттер Ринка-Малинка, спавшая у меня под кроватью, заслышав лай осинских собак, отвечала им таким же тревожным лаем. Чистокровная англичанка хорошо понимала язык своих сородичей - простых уральских дворняжек, и я долго не мог ее успокоить.
В глухих осинских лесах жили лоси, и волки устраивали на них охоту. Обычно они отбивали от стада молодого лося, загоняли его в чащобу, где он не мог от них отбиваться, набрасывались целой стаей и расправлялись с загнанным лосем. Бродя на лыжах по глухим осинским лесам, я не раз находил места, где пировали волки, деля свою добычу. На глубоком снегу отчетливо было видно, что каждый волк оттаскивал в сторону доставшийся ему кус мяса и там его пожирал. От растерзанного лося оставались лишь клочья окровавленной шкуры да вываленная на снег требуха. Через несколько дней стая волков непременно возвращалась на место своей охоты доедать остатки уцелевшего лосиного мяса. После звериного пира сытые волки устраивали на снегу веселые игры, о чем свидетельствовали многочисленные их следы.
В осинских лесах за отсутствием людей не было возможности устраивать облавные охоты. Осинский приятель мой, старый охотник Матвей Васильич, ставил на волков капканы и нередко возвращался с добычей, за которую получал в городе законную премию. Зайдя однажды ночевать ко мне, он уселся за стол, вместе с бутылкой мутной самогонки вынул из сумки завернутый в холстину кусок вареного мяса, стал меня угощать. Выпив самогонки, я отведал довольно вкусного мяса. Подмигнув хитро глазом, Матвей Васильич сказал:
– Ну как, полюбилась тебе волчатинка?
Признаться, я был неприятно удивлен: впервые пришлось мне отведать волчьего мяса. Время было голодное, шла война, и мясо добытых капканом волков Матвей Васильич употреблял в пищу.
Уже в иные времена, в разных краях обширной нашей страны доводилось мне наблюдать волков. В камышовых зарослях Кизил-Агачского залива, на берегах южного Каспия, где собираются на зимовку миллионы пролетных птиц, я часто видел следы камышовых волков, слушал по ночам их вой.
На берегах Таймырского озера, в полярной голой тундре, не раз видел северных волков, преследовавших табунки кочующих северных оленей. Не видевшие человека северные волки вели себя иной раз дерзко. Преследуя диких оленей, они догоняли больных, ослабевших животных. Так выполняли волки возложенную на них природой жестокую, но подчас и полезную роль. Известно, что находящиеся под охраной человека домашние олени часто заболевают заразной копытной болезнью и погибают. У диких оленей копытной болезни не наблюдали: преследовавшие оленей волки уничтожали заболевших животных и заразная болезнь сама собою прекращалась.