Найди это

Кармак Кора

Я сделала, как он сказал, и смогла произнести только:

— Извини.

Я испытывала много эмоций, но больше всего мне было жаль.

— Ох, принцесса. Не надо. Тебе никогда не нужно чувствовать себя виноватой передо мной.

Я заметила, как подпрыгнула моя грудь, а потом поняла, что плачу.

— Ты в порядке. — Его голос был глубоким и успокаивающим, и он притянул меня к себе. В этом не было смысла, но я зарылась лицом в его плечо, так было легче дышать.

— Я не знаю, с чего начать. Я не так хорош в выборе слов. Я человек зрения. Я знаю, что вижу, и я знаю, что ты не скучаешь по

тем кусочкам. Ни по одному, милая. — Мои легкие заболели, а голова закружилась. Я крепко прижалась к нему, просто ожидая, когда это все закончится. — Ты оскорблена и ослаблена из-за того, что столкнулась с такими вещами, с которыми не должна была сталкиваться, но из-за этого ты не менее значительна. Ты более значительна. — Он провел руками по моим волосам, нежно и успокаивающе. — Твои родители были неправы. То, что с тобой случилось, было неправильно. И они должны были бороться за тебя. Ты была достаточно храброй, чтобы рассказать им, а они обманули твои ожидания, и мне жаль. Мне жаль, что тебе пришлось научиться залечивать собственную боль. И твоей вины нет в том, как тебе пришлось это делать. Кто-то должен был быть рядом, чтобы помочь тебе другим способом. Они не были рядом и это ужасно, но это закончилось. В этот раз я здесь, и я говорю тебе, что есть другие способы.

Я оттолкнулась, вытерла влажные щеки и сказала:

— Я думала, ты и будешь этим человеком. Думала, быть с тобой, и значит помощь — но, ох, Господи, болит еще сильнее. — Я села на колени и согнулась, будто делая из себя самую маленькую возможную цель, чтобы меня не нашла боль. — Когда я с тобой, я осознаю, что я упускаю.

— Разве это не должно сделать тебя счастливой? То, что со мной ты чувствуешь себя лучше?

— Это делает меня счастливой. Когда не делает меня грустной. Я не знаю, как найти баланс между этими двумя эмоциями.

Его руки скользнули по моей спине, а затем он поднял меня, заставляя раскрыться. Он положил руку на мою щеку и его большой палец коснулся моей верхней губы.

— Не так, как ты пыталась сегодня. Это не помогает найти баланс, только использует впустую весы. Я однажды сделал то же самое в отпуске. Вернулся к той жизни, пытался с помощью выпивки избавиться от того, что видел в пустыне. Легче было столкнуться с этим лицом к лицу, когда я был пьян, но вдвойне сложнее видеть, когда был трезв.

— Господи, я ужасная. Раздула из мухи слона, когда ты видел намного хуже.

— Перестань. — Он придвинул мое лицо. — Не делай этого. Твои родители отнеслись несерьезно к тому, что случилось с тобой, но в этом не было ничего несерьезного. Я записался в армию. Это мой выбор.

— Так как ты справился с этим?

Он улыбнулся.

— Методом проб и ошибок. — Его взгляд переместился на мои губы. — И я уверен, что всегда есть другой способ, который я хочу больше. Просто останься со мной. Мы сразимся вместе, хорошо? Скажи, что останешься со мной.

Я сглотнула, надеясь, что этого было достаточно.

— Хорошо.

— Хорошо?

— Если ты мне кое-что расскажешь?

— Все, что угодно.

— Голосовые сообщения, — начала я и он мгновенно напрягся. — Это не... тот, кто-то ждет тебя дома? Девушка?

— Ох, Господи. Нет, Келси. Нет никого, кроме тебя. Я клянусь.

Я кивнула.

— Хорошо. —

С остальным я могла справиться.

Он притянул меня на свои колени. И в этот раз, по крайней мере, не было больно.

Мы провели еще несколько дней в Чинкве — Терре, выгуливая наши проблемы по тропинкам и прибрежным утесам. Никакого магического решения проблемы не было. Я плохо спала, и он тоже. Мы вернулись к тем отношениям, которые были во Флоренции, находя убежище только в простых прикосновениях.

Джексон решил, что нам нужна была смена обстановки, чтобы встряхнуться, поэтому мы поехали в Рим.

Насколько это безумно? Нужно что-то другое, так отправляйся во вместилище, пожалуй, самой могущественной древней цивилизации. Ну и что. В первый раз мы вели себя как туристы, и мне даже было все равно.

Легко было претворяться при свете дня. Мы оба были в этом хороши.

Мы взяли пешую экскурсию в город, увидели Колизей, Римский форум и театр Марцелла. Рим был городом, который я подробно изучала в классе по истории театра, поэтому стала ходячей страницей википедии, когда рассказывала Ханту, как работал Колизей, и как еще развлекались римляне.

— Тактический морской бой, — сказала я. — Они и правда заполняли всю арену водой и наблюдали, как два корабля, полные людей, сражаются, пока один не потонет.

— Звучит потрясающе.

— Черт, да, так и есть. Кроме, знаешь ли, от сотни до тысячи человек, которые, возможно, умерли.

— Точно, конечно, — сказал он, посмеиваясь. — Знаешь, кажется, тебе действительно это нравится.

— Рим? Не думаю, что есть хоть кто-то в мире, кому хоть немного не нравится это. Спасибо Расселу Кроу.

— Нет, я имею в виду историю. Ты могла бы учителем.

Я приподняла бровь.

— Я? Эм, я, возможно, обматерила бы ученика в первый же день.

Я подумала о том дне в Будапеште с маленьким художником. Было захватывающе помогать ему, но мне, также, хотелось ударить того задиру в солнечное сплетение.

— Нет, не обматерила бы. Ты была бы великолепной. И все твои ученики слушали бы тебя, потому что ты красивая.

— Да, вот что признает меня годной быть учителем. Сиськи.

Он пожал плечами.

— Для меня этого было достаточно, когда я был в старшей школе.

Я покачала головой и сменила тему:

— Я знаю, ты сказал мне, что тебя никто не ждет домой. Это значит ты до сих пор в армии?

— Больше нет.

Я дотронулась до его плеча, на котором, как я знала, был тонкий шрам, задаваясь вопросом, имеет ли он к этому какое — либо отношение.

— И у тебя нет никаких причин, чтобы вернуться?

— Я же сказал, Келси. — Он прижался лбом к моему. — Я весь твой.

В ту ночь он намеревался доказать это. Медленно, будто мы начинали все с начала.

Он целовал меня, пока не осталось ни одной тропинки боли от его прикосновений, пока я не могла вспомнить любых других губ, кроме его.

Он нашел каждую чувствительную точку, что заставило пальцы на моих ногах подворачиваться, а глаза закатываться. Он знал, что заставляло меня задерживать дыхание, и что заставляло выкрикивать его имя.

Он особенно наслаждался этим исследованием.

Он исследовал мое тело, будто был самым первым, и во многих отношениях мне тоже так казалось.