Найди меня
Шрифт:
— Нет, я останусь. Сейчас ты не должна быть одна. Я могу поработать дома. Директор Мэтьюс хотел получить некоторые рекомендации об улучшении психологической программы. Как раз займусь ими сегодня.
Мистеру Мэтьюсу нужна помощь? Я немного удивлена, а потом меня ударяет озарение. Я проанализировала каждую пару приемных родителей, у которых мы жили. У миссис Петерсон была сумасшедшая задолженность по кредитной карте. Берды мухлевали с налогами. Вообще у каждого были «проблемы».
За исключением
Они поженились три года назад после знакомства через онлайн-сервис. Брен говорит, что это был головокружительный роман, а Тод просто знал, что она та самая. Их жизнь безупречна... за исключением смерти младшего брата Тода, когда они были детьми.
Это было ужасно. Несчастье разделило его семью на части. Для его родителей оно стало причиной для смерти. Для Тода оно стало причиной для жизни. Он говорит, что оно привело его к истинному призванию: психологии. Он прошел через ад и теперь учит других людей, как справиться с подобным.
Мои приемные родители имеют собственную консультативную фирму, но, к счастью, Тод принимает пациентов по вторникам и четвергам — и по воскресеньям, когда работает со своей церковной группой.
Другими словами, создается прекрасное впечатление, что мистеру Мэтьюсу требуется его помощь. Тод — живое доказательство того, что из плохого материала могут получаться действительно хорошие вещи.
Я хватаюсь за перила.
— Я все еще плохо себя чувствую, пойду прилягу.
— Я не знал, что ты дружила с Тессой.
Я останавливаюсь. Есть множество ответов, которые я могу дать. Загвоздка — решить, какой именно. Я медленно поворачиваюсь к Тоду.
— Мы были достаточно близки.
Когда-то. Перед тем как ее отец решил, что я плохой объект для дружбы. Прежде чем Тесса стала королевой бала, а я осталась... собой. Мы не разговаривали пять лет, но сейчас я чувствую ее ближе, чем когда-либо. Тессу беспокоило что-то темное внутри, возможно, то же, что тревожило и мою маму.
Сейчас не время для этого. Я смотрю на Тода и думаю, может быть, мне не стоило ничего говорить. Моя реплика должна была вызвать смягчение, набор тупых клише или, не дай Бог, объятие, но Тод не двигается.
— Знаешь, если ты что-то чувствуешь, Викет, знаешь, ...ты всегда можешь поговорить со мной.
О Боже, включите милую фоновую музыку, у нас Момент. Глаза Тода по-диснеевски большие. Как у Бэмби, и я не знаю, что сказать. Знаете, у меня всегда было ощущение, что Брен больше увлечена родительскими заботами. Она единственная, кто говорит снова и снова, что хотела детей, но никогда не могла иметь их, но сейчас Тод пытается заставить меня переосмыслить это.
— Нет, я в порядке. — Это правда... насколько я знаю. Это более честно, чем мне хотелось бы, но слова все равно выплыли. Может, поэтому Тод любит консультировать. Он помогает правде всплыть на поверхность. Это его суперспособность.
Жаль, я не верю в героев, супер или каких-то других.
Тод кладет одну руку на перила, солнечный свет отражается от его обручального конца.
— Ты уверена, что в порядке?
Я всегда в порядке. Я выдавливаю улыбку.
— Все хорошо, Тод.
И я имею в виду именно это. Потому что я всегда в порядке, даже если это не так.
Наверху кто-то переложил мою бейсбольную биту на кровать. На секунду я думаю, что это Брен, но Брен убрала бы ее в шкаф или положила на полку. Лили единственная, кто мог оставить ее на кровати в пределах досягаемости. Сознание пытается успокоить бешеный пульс.
Я бросаю свою сумку на пол и тяжело опускаюсь следом. Моя голова действительно начинает набухать. Если бы я была умнее, я использовала бы свой день до конца, невзирая на боль, чтобы закончить свою работу. Я почти достигла своей финансовой цели, еще немного копнуть, и я закончу.
Но я смотрю на дневник Тессы, и, если честно, это странно для меня. С одной стороны, вторжение в частную жизнь — моя работа. С другой стороны, я делаю это именно по работе, а это не работа. Я не принимаю это. Я не хочу этого.
И все равно я открываю дневник.
Первая запись — шесть месяцев назад, и Тесса зарисовала свое имя по краям страницы. Я просматриваю несколько верхних абзацев и чувствую себя... странно. Нет ничего странного в том, о чем пишет Тесса — в большинстве своем о том, как она несчастна дома — но просто неприятно читать ее личные мысли.
Она никогда никому не говорила, как она списала тест по истории, и что она переживала из-за своего высокого роста, потому что ее не возьмут в чирлидеры. Все это должно оставаться личным.
Плюс, когда смотришь записи, они кажутся бессмысленными. И так целый кусок страницы, вырванной из середины и немного ближе к концу. Из того, что написано слева, следует, что Тесса была расстроена, но не было никого рядом, кто мог бы понять ее. Я двигаюсь ближе к концу, и вверху пятьдесят четвертой страницы я вижу два коротких предложения, от которых мои внутренности рухнули вниз.
Я думаю, что нашла решение. Оно тремя этажами выше, и никто не смотрит за пожарным выходом.
Я захлопываю дневник. Тесса спрыгнула, и я знаю это... так почему я плачу?
Потому что моя мама тоже прыгнула, и на секунду я думаю о ней, я не могу прогнать воспоминания. Вдруг я начинаю задыхаться, и я плачу, и я чувствую все это снова. Прошло четыре года, а я так и не могу ничего забыть. Может, мне этого не дано.
Я запихиваю дневник в сумку. Дело не в спасении или нахождении Тессы. Дело в моем спасении. Я не могу это сделать. Вместо этого я возьму перерыв и залягу на некоторое время на дно.