Найди себя
Шрифт:
Карл кое-как запихнул свои длинные ноги под стол, протянул руку, включив повара. Тот весело воскликнул, радостно мигая своими лампочками:
– Наконец-то, я по тебе уже соскучился. Что будешь, чего просит твоя душа?
– Душа просит того, что ты мне приготовить не сможешь, так что тебе остается тешить наши желудки, – добродушно ухмыльнулся Карл. – Познакомься, приятель, это Лидия, она летит с нами. А вам, королева, придется привыкать к этому болтуну. Он бесподобно готовит, несмотря на свой преклонный возраст, но обожает трепаться. Причем особенно опасен склонностью травить бородатые анекдоты. Если вам удобно,
– Привет, – я слегка улыбнулась, усаживаясь на диванчик напротив Карла. – Мне стакан сока, я не голодна, в отличие от нашего капитана. А его покорми как следует, чтоб меня не съел нечаянно. Иногда он так посматривает, что я начинаю слышать хруст своих костей.
– Скажете тоже, – на лице Карла появилось ярко выраженное самодовольство. – Обожаю пугать избалованных клиенток, чувствуешь себя суперменом без особых усилий. Ладно, давайте все-таки перейдем к делу. Время у нас, конечно, есть, но надо и начинать когда-то. Садитесь, будем выяснять подробности. Кто первый?
– Думаю, пока вы будете жевать, я могу начать. Как погляжу, вы знаете намного больше, чем я предполагала. Получается, что все-таки не столько я, сколько дворец пригласил вас расследовать это дело. Меня только одно удивляет – почему я так спокойно к отношусь к тому, что меня обвели вокруг пальца?
Карл с подозрением оглядел жареную курицу, которую ему выдал Робби, удовлетворенно кивнул и с хрустом оторвал от нее ногу. Затем произнес сквозь зубы:
– А куда вам, собственно, сейчас деваться хоть разъяренной, хоть спокойной? Мы уже взлетели, – не отрывая взгляда от куриной ноги, фыркнул он. – Я год занимаюсь этим делом по поручению вашего венценосного супруга. Многое мне ясно, но есть еще темные места, – и вплотную занялся едой.
Я подвигала стакан с соком по столу, заглянула внутрь. Уверенности мне это не добавило, а делиться с незнакомым, в общем-то, человеком глубоко личными переживаниями не очень хотелось.
– Честно говоря, сомневаюсь, что мои воспоминания прояснят хоть что-то. Так вот, я ехала в поезде. Вы знаете, что такое поезд? – я бросила на Карла вопросительный взгляд.
Он согласно кивнул, продолжая размеренно обгладывать куриную ногу, уже вторую.
– По-моему, они сохранились только на некоторых планетах, технологически слабо продвинутых или с повышенной силой тяготения. В общем, это неважно. Я ехала в отдельном купе, мне было хорошо и спокойно, почти радостно от такого покоя. У меня не было никаких потребностей, я только спала или бодрствовала. Люди на остановках входили, выходили, но никто никогда не заходил ко мне. Я была одна, и наслаждалась своим одиночеством.
Я вздохнула, вспоминая заснеженную равнину, по которой катился состав. Снег был в некоторых местах чистым, в некоторых, ближе к поселениям – грязным. Погода все время была пасмурной, но меня это не угнетало. Иногда я просыпалась ночью, на остановках, прислушивалась к негромким разговорам входящих и выходящих. Изредка, но только днем, открывала дверь в свое купе, чтобы понаблюдать за суетой в вагоне. Меня никто не замечал, и это было прекрасно. Крайне редко мне снились сны, в них я летала между звездами.
Карл, не переставая жевать, протянул руку к Робби и достал чашку кофе, вопросительно посмотрел на меня. Я помотала головой – нет, не надо…
– И только однажды мне приснился золотой колокольчик…
Обыкновенный колокольчик желтого цвета, у него светился венчик, от этого он казался золотым. Этот сон поднял во мне волны резкой горечи, пронзительной, глубочайшей печали, я проснулась с мокрым лицом. Больше он мне не снился, а полеты среди звезд иногда приходили, но они были приятными, эти сны, и только.
Карл перестал жевать, резким движением оттолкнул тарелку, вытер руки салфеткой, отшвырнул ее в сторону, одним махом опрокинул в себя чашку с кофе. Опять занервничал… да что с ним происходит, никак не пойму? Он прищурился и внимательно уставился на меня. Интересно, смогу я выдержать его взгляд?
Получилось, без проблем… я глубоко вздохнула, продолжая свое печальное повествование:
– Однажды я стояла в дверях своего купе, разглядывая толчею у входа. Один человек сразу же привлек к себе мое внимание, потому что остальные люди ростом были намного ниже него. Он поднял голову, осмотрелся, бросил в мою сторону пристальный взгляд. Меня до сих пор никто не замечал, как будто я была пустым местом, а он увидел. Я не помню его лица. Но его взгляд ударил меня в самое сердце, это был сильный, чувствительный удар.
Я замолчала и закрыла глаза. Никакими словами невозможно описать, что я тогда чувствовала. И до сих пор не могу понять, каким образом взгляд, нечто нематериальное и несуществующее – что такое, собственно, взгляд? – способен проникнуть прямо в твое сердце и оставить на нем незаживающую рану…
Карл задумчиво смотрел в стол, и я была ему благодарна за молчание. Собравшись с силами, заговорила дальше:
– Я шарахнулась от этого взгляда в глубину своей каморки. А этот человек вошел в купе, сел на противоположную скамейку, тихо спросил, можно ли ему здесь посидеть, ехать ему недолго, он скоро выйдет. Я переполошилась, мой покой был грубо нарушен, я всей кожей ощутила неправильность происходящего. Мы немного поговорили, он спросил, куда я еду, а я сказала, что никуда, что я здесь живу. Он спросил, как меня зовут, я искренне и спокойно ответила, что никак. Он покачал головой, больше ни о чем меня не спрашивал, сидел, задумавшись.
На следующей остановке он вышел. Я подошла к дверям, закрыла за ним. Когда же обернулась от двери, на том месте, где он сидел, стоял стакан с золотым колокольчиком. Цветок светился в полумраке…
Я нервно постучала пальцами по столу и заерзала по диванчику, мне стало так неуютно и гадко, как будто это болезненное воспоминание снова стало реальностью.
– Тогда я поняла, что надо ждать перемен, хотя совсем их не хотела. Они быстро явились, почти сразу, но я не помню, как меня выдернули из этого поезда.
Зато помню весь кошмар происходящего, когда на тебя обрушиваются незнакомые люди, требуют от тебя узнавания, понимания, сочувствия. Какая-то непонятная блестящая жизнь, в ней у меня есть свое место, но я его не принимаю, оно мне не нужно. Я хотела обратно в свой поезд, к благословенному покою забвения. Но меня протащили сквозь строй медицинских светил, которые, надо признать, несколько облегчили боль от происходящего. Тогда я и собралась с силами, сбежала в эту райскую лечебницу, сменила имя, обрела кое-какое равновесие – ничего не делала, только нюхала цветочки, наслаждалась светом и морем и отчаянно скучала.