Найдите эту женщину
Шрифт:
Это шумный город, отрада 1961 года, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Необузданные толпы, никаких сдерживающих начал целых четыре дня, несмолкаемые выстрелы днем и ночью.
Выстрелы?
Не лучше ли вернуться в Лос-Анджелес?
Но я был уже здесь, о чем сожалеть? Я протиснулся сквозь толпу в вестибюль, отметив про себя, что две трети собравшихся были в чем-то вроде ковбойских костюмов. Прямо передо мной какая-то дерзкая девчонка в ковбойской куртке из мягкой кожи и брюках в обтяжку опускала монетку в автомат. Она широко улыбнулась мне, очевидно потому, что у нее было прекрасное настроение. Я ответил ей такой же улыбкой, но протиснулся мимо нее в буйное казино. До этого момента я слышал только гул голосов да гудение игровых автоматов, но, очутившись в огромном зале, уже можно было идентифицировать звуки. Голоса крупье у рулетки, столы картежников, рядом — игра в кости... Справа от меня был бар под названием “Дамское счастье”. Дальше, на стене, на световом табло можно было следить, как идет игра за самым большим столом с рулеткой.
Здесь было столько народу, что я не сразу отыскал Фредди, но потом, обойдя стол с горячими закусками, я попал в царство коктейль-столиков слева и сверкающего бара справа, в конце которого увидел его.
Мне следовало бы знать заранее, что меня ожидает. Фредди полностью отключился от бедлама вокруг него, наклонился вперед и разговаривал с женщиной, которая сидела в самом конце бара. Я ее почти не видел, в глаза бросилась лишь шапка густых волос, поднятых на голове в высокой прическе. Но раз Фредди был так увлечен разговором, значит она была недурна.
Подойдя к ним поближе, я заметил, что по стойке стучит серебряным долларом какой-то молодой человек, пытаясь добиться от Фредди чего-то выпить. Но Фредди ни на кого не обращал внимания.
Он что-то сказал девушке, она рассмеялась, откинув назад голову. Рассмеялась весело, от души, без всякого жеманства. Я добрался до самого конца стойки, остановился в каком-то футе от девушки, между ее табуретом и соседним, тоже занятым. Фредди улыбался, демонстрируя свои крепкие белые зубы. Он по натуре был веселым, жизнерадостным парнем. И чертовски привлекательным.
Я продолжал стоять, не обращая внимания на девушку, но тут она вынула сигарету изо рта, высунула кончик языка и сняла с него табачную крошку красным ногтем длинного пальца. В этот момент она скосила глаза в мою сторону, губы ее изогнулись, в глазах мелькнуло подобие улыбки.
Я был убит наповал.
Она была настоящая красавица. Это было общее впечатление, я не рассмотрел деталей. Смотрел и не мог отвести от нее глаз. Волосы у нее были красновато-рыжие, бархатистые карие глаза, молочно-белая кожа, подвижные полные губы... Но самым поразительным было ее тело.
Она была женщиной — и этим все сказано. Одета она была в черную юбку и свободный жакет цвета красного вина, перехваченный золотым пояском. Стоячий воротничок жакета закрывал сзади шею, а спереди образовывая как бы два крыла с заостренными углами. Спереди, до самого пояса, жакет не имел застежки, он расходился при каждом повороте ее головы, и казалось, полные груди вот-вот выглянут наружу и посмотрят на белый свет.
Я мог бы поспорить, что под жакетом у нее ничего не было, потому что, когда она потянулась в сторону, чтобы погасить окурок своей сигареты, я ясно видел в красном отсвете ткани округлость розовато-кремовой плоти, увенчанной более темными кружками.
Я вел себя грубо, отнюдь не как благовоспитанный джентльмен, но единственным оправданием служит то, что я даже не сознавал этого: просто стоял с одурелым лицом, как будто только сейчас до меня дошло, что на свете есть разные женщины. Стоял и смотрел, стоял и смотрел...
Казалось, она ничего не имеет против, но наконец все же повернулась ко мне и сказала мягким, но каким-то ломким голосом, который мог бы показаться вульгарным у любой другой особы, но очень гармонировал с внешностью этой.
— Проклятие, мистер! Вы заставляете меня нервничать!
Видимо это было несерьезно, потому что глаза и губы ее продолжали улыбаться. Это была просто фраза, словесная игра, и я произнес:
— Хэлло, вы просто потрясающая!
Если мне суждено быть убитым в этой поездке, то в душе я молился, чтобы с этим подождать хотя бы до завтрашнего дня, потому что эта женщина не должна была ускользнуть от меня.
Я совершенно позабыл о Фредди, но тут он завопил:
— Шелл! Это ты, старый сатир! Когда же ты вошел?
Я подмигнул ему, но продолжал смотреть на девушку: меня интересовало, какое впечатление произведет на нее слово “сатир”. Никакого. Вроде бы она даже не заметила. Тогда я приветствовал Фредди:
— Хэлло, ты, увалень! Следи за своим языком.
Я протянул ему руку, он схватил ее и принялся трясти, пока я объяснял, что только что приехал и как мне быть. Он покачал головой:
— Город уже трещит по швам. Я верчусь, как белка в колесе. Ни минуты покоя... — он нахмурился: — Шелл, я не смог раздобыть для тебя жилье. Стрип забит до отказа.
— О'кей, как-нибудь устроюсь. Узнал что-нибудь еще?
— Про Картера? Ничего. Пустышка. Как понимаю, я тебе не слишком-то помог?
Я снова подмигнул, но на этот раз потому, что мне не хотелось, чтобы имя Картера слишком часто упоминалось, пока я не буду знать наверняка, что с ним случилось.
— Пустяки. Уже хорошо то, что мы с тобой увиделись. Представь-ка меня, кстати сказать.
— Да?
Он попытался принять озабоченный вид, но с такой счастливой физиономией это оказалось ему не под силу. Я больше ничего не стал добавлять.
Он нахмурился, посмотрел на меня, на красотку и снова на меня.
— Будь я проклят, если представлю, — буркнул он и заулыбался во весь рот.
Я снова смотрел на девушку.
— Вы ирландка, — сказал я, — восемь к пяти, что ирландка.
Она улыбнулась. От одного этого я почувствовал себя гораздо лучше.
— Вы правы. Я Коллин Моун.
Едва заметное придыхание, на которое я сразу обратил внимание в ее голосе, как будто она пила что-то холодное, теперь казалось мне просто очаровательным.