Найду твой след
Шрифт:
— Да, — коротко сказала Натали. — Мира его дочь.
— Какой счастливый мужик, — хмыкнул Бернар.
Натали показалось, что в его голосе прозвучала легкая тоска. Натали чувствовала, как кровь пульсирует в висках, она подняла бокал и отпила большой глоток. Ее бросило в жар.
— А… он… знает?
— Нет, — ответила Натали.
— Но почему? Почему? — В глазах Бернара светилось искреннее недоумение. — Это неправильно, Натали. Это неправильно лишать двоих радости естественных чувств — дочь и отца…
—
— Но ты… когда-нибудь их познакомишь?
— Боюсь, я уже сама не знакома с Бьорном.
— Погоди. — Бернар положил свою ладонь на ее руку, и Натали почувствовала, как она дрожит. — Я сейчас подумал… Если бы Мира была моей дочерью… Какое я испытал бы счастье!
Его глаза горели так ярко, что Натали почувствовала неловкость.
— Но она не твоя дочь.
— Ах, как бы я этого хотел… Ты не посмела бы меня держать на расстоянии. Слышишь?
В голосе Бернара на самом деле слышалась угроза, так мог говорить только мужчина, которого женщина хотела лишить чего-то. Его голос был отдаленно похож на рычание Долли, их аляскинской хаски, когда ездовые собаки пытались отнять у нее сахарную косточку.
Натали смотрела на Бернара, и в ее глазах больше не было паники. Это была снова взрослая сильная женщина, такая, каких Бернар не принимал. Они не его партнерши. Но он осмелился сказать:
— Натали, как я тогда завидовал ему…
— А ты знал? — Она густо покраснела.
— Разве можно было не знать? — Бернар окинул ее откровенным мужским взглядом, каким-то чужим, словно они никогда не были знакомы, словно он смотрел на женщину, которая не способна понять то, что он намерен сказать. Потому что она — женщина и ей не дано понять. — Ты так кричала тогда в палатке, это была страстная музыка, которую я пытался передать в своих сочинениях, но… не смог.
Натали внезапно ощутила прилив ярости. В словах Бернара — или нет, в его интонации, — она услышала что-то снисходительно-мужское. Такое, что она уже слышала в своей жизни, особенно явственно — от Траппера. Видимо, потому, что на его глазах она менялась и становилась взрослой и самостоятельной. Была еще одна причина — она заключала с ним контракты, а не он с ней.
— Но неужели у тебя в постели так никогда не кричали женщины? — Глаза Натали блестели холодным блеском, она сверлила Бернара взглядом, ожидая, что сейчас он заорет, взорвется от оскорбительного намека.
Но он расхохотался и покачал головой.
— Может быть, потому я часто меняю женщин, что не могу найти такую.
— Мне жаль, — насмешливо бросила она. — Тебе предстоит упорный труд.
— Ничего, ничего, я справлюсь. Потому что у меня есть… камертон, с помощью которого я найду нужную мне тональность.
— Ладно, перестань, — попросила Натали.
— Перестать — что? Искать? — Бернар сделал вид, что не понял,
— Перестань паясничать, вот что, — пояснила Натали.
— Хорошо, перестану. Обещаю. А вот чего не обещаю, так это того, что новость сохраню в тайне.
— То есть? — Натали почувствовала, что задыхается. — Это моя тайна.
— А что ты сделаешь? Как запретишь мне сообщить Бьорну? Ты думаешь, мужская солидарность — это блеф? — Он опрокинул бокал и уставился на нее. — Мужчина — мужчине не враг. А женщина мужчине — заклятый друг. Поняла?
— Что-то ты заговариваешься, Бернар. Но… я прошу тебя, как заклятого друга, оставь все, как есть, хорошо?
В ее тихом голосе не было мольбы или угрозы. В нем была уверенность в собственной правоте, которую нельзя оспорить.
— Хорошо, — уступил Бернар, — я не стану вмешиваться.
Он криво усмехнулся. Было бы справедливо добавить прямо сейчас, что однажды он уже вмешался. Всего два английских слова — «девушка» и «сестра», развели Бьорна Торнберга и Натали Даре, возможно, навсегда.
— Слушай, Натали, а тебе не кажется, что надвигается юбилей нашего Марша?
— О, это еще не так скоро!
— Как считаешь, может, нам всем съехаться, скажем, в Париж? У меня уже будет воздушный шар, я вас покатаю…
Она засмеялась.
— Бесплатно? Или по двойной цене?
— Обсудим. — Бернар ухмыльнулся. — А ты могла бы раскинуть завтрак на траве, организовать «Столик Траппера». Но самой главной фигурой, я думаю, станет твоя Мира.
— Она справится. — Натали улыбнулась.
— Еще бы. Она привыкла к славе еще до рождения.
— Верно. Так и было.
Они еще поболтали, потом Натали, сославшись на скорый вылет из Орли, попросила отвезти ее в гостиницу.
— Если хочешь, чтобы я навестил твою дочь, вот мой телефон. Позвони и дай указания. Я все-таки не близко к Европе, а прямо в ее сердце.
— О'кей, спасибо, — поблагодарила Натали и протянула Бернару свою карточку с электронным адресом и телефонами.
Но на самом деле Натали не нужно было в аэропорт, она хотела остаться наедине с собой и обдумать то, что услышала.
Так значит, Бьорн улетел тогда из Парижа не из-за девушки, а из-за сестры?
Она не ожидала сама от себя, что испытает такое облегчение, как будто на душе все эти годы лежал камень, а теперь его больше нет.
Натали сидела в гостинице и бездумно листала буклет о Франции. Ее взгляд скользил по глянцевым страницам, потом она уставилась на фотографию, которая была такой умиротворяющей, что Натали захотелось вкусить той радости, которую обещали.
Талассотерапия. На морских фермах Бретани собирают водоросли для талассотерапии, есть искусственные станции — эклозарии, где выращивают фитопланктон и синтезируют уникальные компоненты.