Найти и обезвредить
Шрифт:
— С Дробышевым.
— Кто таков?
— Алексей Исидорович, член Кубанской войсковой рады. Был председателем от кубанцев на Терском войсковом круге. Хорошо разбирается в политике и политических партиях…
— С кем еще встречался в Константинополе?
— С Намитоковым.
— А это что за птица?
— Юрисконсульт.
— Чьи интересы защищает? — спросил Гуляев, заметив, как Крикун над чем-то задумался.
— Кубанской рады.
— То бишь — контрреволюции, — уточнил Гуляев.
— Кто еще с тобой
— Полковники Роговец Тимофей Кононович, Гамалий Василий Данилович, князь Трубецкой Сергей Евгеньевич…
— Ну и компания там собралась. А Трубецкой — это не тот начальник разведки, который в штабе великого князя?
— Угадали.
Крикун хотел было тут же выговорить контре за «угадали», но Гуляев жестом руки призывал пропустить мимо ушей дерзости Мацкова.
— По своей охоте вернулся на Кубань или послали эти господа хорошие? — продолжал Крикун.
Для Мацкова-Зимина-Кривенко это был трудный вопрос.
— Молчишь, — сказал Крикун. — Ясно. Чем интересовались там белые господа?
— Отношением казачества к Советской власти, бело-зеленым движением, отрядом Рябоконя…
— Бандой Рябоконя, — поправил его Гуляев.
— Что же ты им порассказал? — спросил Крикун.
— Я давал информацию о голоде, экономическом положении на Кубани, об отношении к религии, движении зеленых…
— Ну а откуда ты знаешь, скажем, о бандитах, или, как ты называешь их, движении?
Мацков потупился и уже который раз замолкал, когда надо было отвечать на вопрос, застававший его врасплох.
— Значит, выдумывал, а проще — врал. Так?
Мацков не мог признаться в этом, а Крикун упрекнул его еще и в том, что поступал он за границей не по-офицерски, продался публике, у которой святого ничего нет, коль она бежала из России и теперь оттуда посылает пополнение к бандитам.
— С каким заданием пожаловал?
— Связаться с полковником Бересневым.
— Где и как?
— В станице Ханской, под Майкопом.
— Зачем?
— Передать ему, что посылали к нему из Константинополя связь, ждут от него информацию, обеспокоены его молчанием.
— Лично знаешь Береснева?
— Не знаю.
— Значит, пароль дали?
— Да. «Я из Поти от Павла, хочу видеть Павла».
— Нашел Береснева?
— Нет.
— С кем должен был поддерживать связь, перед кем отчитываться?
— С полковником Бересневым.
— Но его же не нашел. Что дальше?
О Рутецком-Белове Мацков пока умалчивал, хотя и предпринимал попытки связаться с этим бандитским главарем, после того как не удалось найти Береснева.
— Откровенно, я обрадовался, что не встретился с Бересневым. Меньше риска попасть в руки ЧК.
— Это потом, — перебил его
— Я отправил связь в Константинополь о том, что Береснева не нашел.
— А другие задания?
— Доносил, что выполняю. А что я еще мог доложить?
— Потом все расскажешь, что и как выполнял. А сейчас, что за связь отправил в Константинополь?
— В Константинополе Намитоков меня обучил шифрам на основе первой и пятой глав из «Евгения Онегина» и стихотворения «Утопленник». Эти вещи я знаю наизусть, нетрудно их достать, и они не вызывают никаких подозрений, если бы их кто-то даже увидел у меня. Зашифрованный текст записывался в виде дроби.
— Через кого отправил зашифрованное донесение?
— Я отослал в Батум, директору гимназии Кикнадзе, а он, видимо, должен направить дальше, как я полагаю, через курьера на иностранных судах.
— Береснев тоже в этот адрес направлял сообщения?
— Не могу знать. Я должен был ему передать, чтобы он позаботился о собственной связи через Новороссийск и Туапсе.
Гуляев листал потрепанную книгу — пятый том Полного собрания сочинений Леонида Андреева, изъятую у Мацкова при обыске, пробегал страницы, искал пометки, закладки…
— Тоже для зашифровки? — спросил он, показывая книгу.
— Нет, это мы с Ольгой Петровной на досуге «Сашку Жигулева» читали.
— Когда же ты успел найти Ольгу? — поинтересовался Крикун.
— С ней я встречался еще до отъезда за границу, когда разыскивал Феськова. Она его родственница.
— Зачем понадобился тебе Феськов?
— Генерал Букретов приказал мне найти Феськова и поступить в его распоряжение.
— Нашел?
— К тому времени он был уже арестован.
— Кто тебе сказал?
— Ольга Петровна.
Крикун и Гуляев переглянулись. Мацков пожалел, что назвал Ольгу, насторожился, предчувствуя, что с ней будет разговор.
— Ольгу Петровну вы не трогайте, — сказал он угрожающе, изображая из себя заступника слабого пола. — Она женщина горькой судьбы. Первый муж умер от туберкулеза, и я не жилец. Она ничего не знает.
— Какие еще получил задания? — продолжал допрос Крикун.
— Я сказал все.
— Так уж и все? Купил мельницу, потом лесопилку. Зачем они тебе понадобились? Карася нанял в батраки и убрал, а жинка его плаче. По ночам в Павловской засиживался с бывшими офицерами. Яки таки дела решали? Давай рассказывай.
Мацков уходил от ответов на эти вопросы, пытаясь все свести к тому, что время убивали за игрой в карты. Крикун не соглашался с ним, намекая на то, что все участники сборищ известны и играть в карты можно было с открытыми дверьми, вместе с хозяйкой. Это заставило Мацкова-Кривенко заговорить о том, что реально действующих подпольных групп, которые предлагалось ему организовать, создать не удалось, хотя разговор об этом он вел.