Найти себя

Эс Евгений

Юноша под его взглядом замер и стал белее полотна, но герцог небрежным жестом велел ему убираться:

– Ступай прочь, мерзавец. Займусь тобой позже.

Начальник тайной стражи переключился на Сомова.

– Итак, пришла пора произнести мою любимую фразу, - сыщик взял театральную паузу и цинично осклабился: - Именем короля, вы арестованы!

На улице музыканта сразу перехватили несколько неразговорчивых человек. Профессионально обыскали, сняли магический амулет с пальца, и надели наручники.

– Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, - с грустной улыбкой произнес Виктор, -

Куда прикажете проследовать на цугундер?

Поскрипывая свежим снегом, его подвели к карете и затолкали внутрь. По бокам крепко придерживая за локти, устроились агенты, а напротив вальяжно развалился Крон Гросс и экипаж сразу тронулся в путь.

В карете герцог нарушил молчание всего один раз, когда спросил:

– Как твое настоящее имя?

– Вы же сами его прекрасно знаете, - ответил Сомов, - Вик Сангин.

– Ну да, - произнес сыщик со странной интонацией и, судя по тону, которым это было сказано, Виктору он не поверил.

Тюрьма встречала неласково. Сомова провели через несколько ворот с охраной и злобными огромными собаками к высокому кирпичному зданию без окон, на стене которого висела чугунная табличка с рельефом восходящего солнца. Прежде чем попасть внутрь Виктора еще раз обыскали, заглянув во все полости тела, отобрали все вещи, а взамен выдали серый бесформенный балахон. Потом добрых полчаса водили по узким коридорам и лестницам, клацая многочисленными решетчатыми дверями, прежде чем втолкнули в темную камеру.

– Ну, наконец-то, - произнес чей-то глумливый голос, - давно тебя мы ждали!

Наверное, эта фраза была рассчитана на то, чтобы напугать новичка, но Виктору было сейчас плевать и на нее и на фигуры сокамерников потянувшиеся со всех сторон. И по росту и по силе он заметно превосходил других арестантов. Если не отобьюсь, то хотя бы согреюсь, с иронией подумал он. Видимо его ледяное спокойствие и поза, принятая для боя слегка поумерила пыл сокамерников.

– Как звать?

– Вик.

– За что попал?

– За двойное убийство.

– Из братства что ли?

– Из бритоголовых.

– А кличут как?

– Музыкант.

С каждым коротким ответом воинственность бандитов падала, а после последней фразы и вовсе испарилась. Все уголовники быстро рассосались по углам, и рядом с Виктором остался только один человек.

– Наслышан, - уважительно произнес он, - А я Кабан из братства Бирюка. Мы здесь между собой разборок не ведем, так что располагайся спокойно, лучше рядом со мной у отдушины, там и нары мягче и воздух чище. Эй, Носатый, быстро освободил место Музыканту.

Так Сомов обошелся без прописки, о которой рассказывал дядя Витя и влился в новый коллектив без проблем. Утром ему сделали передачу с воли, в которой, кроме продуктов оказалась и гитара с жильными струнами. Кто-то беспокоился о нем, и это вселяло надежду. Виктор взял гитару и выдал: "Я парнишка седой, я совсем молодой мне семнадцать... Есть хотел - хлеб украл, а закон покарал так жестоко". Этим он окончательно покорил сокамерников, но от предложения сделать наколку восходящего солнца на руке, которую он заслужил, попав в солнечную башню, вежливо отказался. Пару дней его никто не тревожил, кроме клопов, а затем его повели на первый допрос. И это был не просто вывод, а целая экскурсия. Конвоир провел Виктора по подземным казематам, где подробно и со знанием дела показал и рассказал о десятках пыточных устройств и механизмов устрашающего вида для причинения невыносимой боли и изощренного членовредительства. У одной камеры, где палачи в кожаных фартуках пытали какого-то несчастного, конвоир остановился и заставил Виктора смотреть на этот кровавый кошмар бесконечные десять минут. Только после этого Сомова доставили в кабинет для допроса. Кабинет был достаточно просторный, обставленный хорошей мебелью и лишь решетка на окне выдавала принадлежность помещения к тюрьме. В нем находились трое. Человек за столом, на котором стояло устройство, напоминающее пишущую машинку, господин начальник тайной стражи в кресле за другим столом и невероятного исполинского размера пес, дремавший у его ног. Виктора усадили на железный табурет, привинченный к полу в центре комнаты, и пристегнули за лодыжку к ножке табурета.

– Устраивайся удобнее, Вик, - усмехнулся Крон, - Разговор у нас предстоит долгий. Как тебе понравилось в нашем заведении?

– Бывало и хуже, - не стал жаловаться Сомов, хотя в ушах его до сих пор звучали крики истязаемого в каземате бедолаги, - Замечу только, что пытки не лучший способ узнать правду и под их воздействием любой человек признается в чем угодно.

– Это ты правильно говоришь, но ошибаешься в главном, - заулыбался герцог, - В пыточных камерах не выясняют правду, а наказывают за ложь и упрямое молчание. Впрочем, я рад, что тебя это впечатлило, и, следовательно, должно уберечь от неправильных ответов.

– Мне нечего скрывать, господин начальник тайной стражи, - тут же солгал Виктор.

Крон поморщился, а затем резко подался вперед и вперил указательный палец в лоб Сомова.

– Смотреть сюда! Отвечать быстро! Твое настоящее имя?

Виктор даже отшатнулся от такого напора и растерянно повторил прежний ответ:

– Вик Сангин.

Гросс сразу поскучнел, откинулся обратно на спинку кресла и проворчал:

– Я предполагал, что на тебя не действует внушение, но попробовать стоило.

– Почему вы мне не верите?
– Виктор добавил в голосе обиды, - Смотрите сами.

Он закатал рукав балахона, открывая магическое клеймо.

– Раб Вик Седой, хозяин Эргис Преан, город Макабр, - без особого интереса прочитал начальник тайной стражи, - Это я и так знаю. Наверное, несладко быть рабом у орков. А скажи, Вик, как долго ты пробыл у них в рабстве?

– Около двух лет, - нахмурившись, ответил Сомов.

За соседним столиком после каждого вопроса и ответа печатная машинка взрывалась сериями хлестких щелчков, видимо фиксируя ход допроса.

– А до этого, где ты жил? Кто твои родители?

Сомов помрачнел, и это не скрылось от внимательных глаз сыщика.

– Родителей я не помню. Совсем. Где жил до того, как попал к оркам, тоже не помню. Знакомый лекарь сказал, что это последствия от удара копьем по голове. Называется амнезия. Я после травмы головы забыл абсолютно все, что знал, даже язык пришлось учить заново.

– Странная история. Здесь помнишь, там не помнишь.

– Плохо у меня с головой, - притворно вздохнул Виктор.