Найти себя
Шрифт:
Особенно импонировало мне его упорство. Парень явно из кожи вон лез, чтобы как можно быстрее накачать мускулатуру, прибавить в силе и росте, который у него пока что был гм-гм… несколько некондиционным. С этой целью он был готов днями и ночами носиться по полосе препятствий, висеть на турниках, которые, по моим словам, помогают росту, отжиматься от брусьев, качать пресс и вообще не вылезать со спортивной площадки.
Поэтому, невзирая на малый росточек и субтильное телосложение, именно его и еще пару десятков способных пареньков я наметил первыми кандидатами в свое особое подразделение.
Кроме того, он умел помалкивать, и вообще в повседневной жизни был на удивление наблюдателен и хладнокровен.
Единственный раз, как мне потом рассказали, Дубец не удержался от восторженных эмоций, но то был особый случай. В лагерь не только возвращался второй воевода полка князь Феликс Мак-Альпин, но вместе с ним приезжал и первый воевода – сын и наследник государя всея Руси. Тут и у человека постарше голова пойдет кругом.
Вообще-то приезд Федора мог не состояться вовсе, если бы не моя настырность.
Глава 22
Царевич… Емеля
Честно говоря, я даже не ожидал, что вполне невинный визит царевича к своим подчиненным будет с такой яростью, в штыки встречен Борисом Федоровичем.
Да и я тоже хорош. Когда зашла речь о сроке его пребывания, недолго думая ляпнул про три месяца, после чего Годунов замахал на меня руками – куда там вентилятору. Мол, он-то полагал денька на три, от силы на седмицу, но это край, а про таковское мне даже и заикаться не след. Ишь чего удумал!
– А за меньший срок он вообще ничего не успеет, – возразил я.
– А коли не успеет, то и вовсе ему там делать неча! – твердо заявил царь. – Да и не приведи господь, приключится с ним чтой-то.
– Каждый измеряет грядущие опасности степенью своей боязни, – проворчал я.
– А я и не отвергаю, что страшусь за него, – не стал отрицать Годунов. – Один сын у меня – понимать надобно. Ведомо ли тебе, Феликс Константиныч, яко у нас на Руси сказывают? Один сын – все одно что ни одного сына. А ты просишь отпустить…
Вот тебе и поговорили. Пришлось временно отступить.
– А давай так, государь, – предложил я на следующий день. – Я его привезу, он пообвыкнется, покомандует, в азарт войдет, а потом, спустя месяц, приедешь ты. Погостишь, повидаешь свою кровинушку, увидишь, сколько здоровья он набрал, как посвежел, зарумянился, подзагорел, после чего он пробудет еще месяц и вернется к тебе. Как тебе такое?
– Никак! – сердито отрезал Борис Федорович. – Негоже, чтоб царский сын невесть где столь долго пребывал…
– Да ведь за седмицу он ничегошеньки толком и не поймет, – резонно возразил я.
– А… ему и не надобно, – извернулся Годунов. – Где ты слыхивал, чтоб царевичи полки водили? Отродясь таковского на Руси не бывало.
– Наверное, когда первые каменные стены возводили, тоже кто-то из любителей старины говорил, что испокон веков ряжи из дерева делали и новшества эти Руси ни к чему, – не сдавался я.
– То иное, – отмахнулся Борис Федорович.
– А Димитрия Донского вспомни. Или Александра Невского. Они дружины и полки самолично в бой водили.
– То дружины, – невнятно проворчал начавший потихоньку сдавать позиции царь.
– А повели бы они их, если бы навыков не имели? – наседал я. – К тому ж сейчас речь и не идет о войске. Судя по количеству, это дружина и есть.
Дебаты длились еще неделю. Со стороны Бориса Федоровича в ход шло все, включая… необходимость дальнейших занятий танцами, математикой, географией, грамматикой и иностранными языками, которые нельзя прерывать.
Но тут я рассказал ему о необходимости чередовать умственный труд с физическим и в образной форме просветил относительно каникул вообще, и летних в частности.
Медиков нет? А как же Давид Вазмер, которого сам Годунов откомандировал в полк? Тем более работы у него немного, да и не случится с царевичем на свежем воздухе ничего страшного.
Пришлось намекнуть и на грядущие события. Разумеется, я постарался сделать это как можно деликатнее, напустив туману, чтоб не вызвать у царя нового сердечного приступа.
– Вота и пущай он у их считается, яко и указано было, в первых воеводах, а сидит тута, при мне, – из последних сил упирался Годунов.
– С берега кораблем не правят, – сердито отрезал я. – Ты пригласил со всей Европы множество умных мужей, чтобы они обучили твоего сына, и он набрался от них знаний. Это хорошо и дальновидно. Благодаря этим познаниям он сможет предвидеть беду. Но когда она придет, ибо предвидеть не означает непременно предотвратить, где царевич возьмет храбрости и навыков, чтобы сразиться с нею?
Тонкий намек на шаткость положения юного государя Борис Федорович уловил. Более того, он оказался эффективен.
– Ты мыслишь, будто… – Царь, не договорив, тяжело задумался, после чего… я получил для царевича добро на полтора месяца моего лагеря.
Правда, сразу после этого дискуссия вновь продолжилась, но на сей раз уже о второстепенном – количестве слуг, которых царевичу надлежит взять с собой, ибо «по чину положено», условиях проживания и прочем.
Спустя пару дней было покончено и с этим.
Кое в чем я даже выиграл. Например, удалось уговорить, чтобы, кроме Чемоданова, в самом лагере подле Федора больше никого не было, иначе на царевича изначально будут смотреть как на изнеженного маменькиного сыночка, а не на первого воеводу.