Назад в СССР 2
Шрифт:
— Ну это несерьезно, товарищ генерал, вы мне сейчас каких-то хиппи с расклешенными штанами описываете.
Генерал посмотрел на меня так, что мне захотелось провалиться сквозь землю.
— Ты пойми Максим, эти старые маразматики уже ни на то не способны. Им-то Союз, конечно, нужен дожить свой век уютно попердывая в свой плед и срывая аплодисменты во время глупейших речей с партийной трибуны. Так они себя чувствуют значимыми и любимыми.
— Ну не только им. Народу тоже нужен Союз.
— И нам с тобой Союз нужен. А вот таким, как
Я молча слушал его. Генерала успокаивало то, что он находил в моих глазах понимание.
— Растащат по своим углам страну, такие, как Солдатенко. Им все эти слова про Родину и совесть до лампочки. Пустой звук.
— Я тоже это чувствую. Его не сильно заботит положение в стране. Его интересут только деньги, и чтоб его зад был в тепле
— Они, пользуясь усталостью, безразличием народа, прикончат его росчерком пера в бане, собравшись вместе. Так же, как в свое время Золотая Орда распалась на улусы под влиянием слабости центральной власти и господства местных ханов, по такой же схеме развалится могучий Советский Союз.
— Может, люди одумаются не позволят?
— Их никто и спрашивать не будет. Если так пойдет, то он разломился по нарисованным искусственным границам, вопреки воле и интересам сотен миллионов населяющих его людей. Лет через десять-одиннадцать.
Я посмотрел на отрывной календарь, до развала СССР оставалось 11 лет.
— Но ведь есть такие люди как вы, ваше поколение у руля, товарищ генерал…
— Мы не самые лучшие. Пойми, генофонд народа был основательно подорван за этот век. Из первых полвека пятнадцать лет Россия непрерывно воевала: русско-японская война, первая мировая, гражданская, финская, великая-отечественная, потеряв в общей сложности под сорок млн молодых здоровых мужчин. На фронтах всегда в первую очередь гибнут самые смелые, честные, совестливые люди.
— Ну я вот не согласен с вами, ваше поколение тоже смелое и честное.
— Что ты видел в жизни, что ты знаешь, про трусость и смелость чтобы мне перечить? Страх животный видел в глазах людских? А я видел. И был он у всех. У тех, кто дожил до победы, и у тех кто нет. Не хочу тебя обижать и давить авторитетом и возрастом. Поэтому помолчи.
— Хорошо.
— Проблема наша — расхождение слова с делом. Нельзя проповедовать правдивость и одновременно лгать на каждом шагу, призывать к скромности и быть воплощением алчности. Куда не плюнь — одни Солдатенки вокруг.
Я не ожидал такой откровенности от генерала.
— И все повязаны. А кого шлют работать на важные посты за границу и говорить не желаю.
— Что делать товарищ генерал? Как быть чтобы избежать худшей участи?
— К следующей войне готовиться. Мы уже не доживем до нее. И слава Богу.
— Почему слава Богу?
— Не хочу я видеть, как купят страну за джинсы и жвачки, а по всему выходит, что ее купят. Когда люди нажрутся джинсами и жвачками и поймут, что это всё муть. Вот тогда и будет новая
Он помолчал. Я понял, что он больше не хочет говорить о будущем. Мне не хотелось огорчать этого старика и рассказывать ему, что я точно знаю, что он во многом прав.
— Товарищ генерал я фотографии принес. Возможно, помогут в расследовании с Солдатенко и его бандой. Посмотрите.
Генерал взял очки и полистал. Я рассказал ему про Витю-Музыканта и катушку, которую мне заменили.
— Про Солдатенко фотографии нам не интересны, забери. У нас свои есть. А вот эти оставь, — он указал на фото с поменяной пленки, — передам в управление, проверят по картотеке.
— Хорошо. А разрешите обратиться товарищ генерал?
— Обращайся
— Как давно, вы в конторе, — он строго и недовольно зыркнул, в мою сторону, — простите, в комитете знали, что я с Солдатенко не в ладах? И знали ли вы про историю с моим отцом?
Генерал снял очки потер глаза. Он рассказал, только то, что посчитал нужным, не ответив на все мои вопросы.
Оказывается, что в последние две недели за нами постоянно следили и прикрывали.
Мы фактически почти одновременно с гбшниками вычислили местонахождение Баранова.
Солдатенко был давно на крючке у комитета, и наше расследование развивалось параллельно.
Сначала нас не трогали, и установили негласное наблюдение, чтобы выяснить причастны ли мы к его схемам.
Когда разобрались, что мы с ним в конфликте, решили посмотреть, как будет себя вести Солдатенко по отношению ко мне, страхуя и оберегая меня.
Нам не дали поучаствовать в аресте Баранова даже в качестве понятых. У него в квартире нашли все вывезенные сумки с деньгами.
Он, действительно оказался немым, для его допроса привлекали сурдопереводчиков.
Баранов довольно быстро раскололся и стал давать показания на Солдатенко. Сумма конфискованного была настолько значительна, что расследованием заинтересовался Сафонов, Генеральный Прокурор Союза.
Баранов решил не темнить — в такой ситуации себе дороже, и стал давать показания на второй день.
Правда, он сообщил, что он просто выполнил просьбу вывезти деньги, потому что зависел от зампреда горисполкома, как от работодателя.
Признавать, что он оглушил и похитил Тёму, собирался его пытать, так же как и то, что вывозил технику со склада, Баранов наотрез отказался.
Солдатенко арестовали в тот же день, когда взяли Баранова. Его супругу на следующий.
То ли процессуальные тонкости не позволили, то ли ожидали, что она начнет обращаться к более высокопоставленным покровителям.
А может ждали, что она выведет их на склад со спрятанным товаром.
Но Лариса Солдатенко сидела тихо и скромно в своем доме и не ходила на работу.
Следователи решили взять её под стражу от греха подальше — вдруг решит наложить на себя руки.
Солдатенко две недели шел в полный отказ, отрицал свою причастность ко всему.