Назад в СССР 5
Шрифт:
Да, у них с отцом была своя история.
— Он больше ничего не рассказывал? – продолжал я тем временем расспрашивать. – Куда собирается, чего хочет…
— Даже близко такого не говорил. Все тобой хвалился, дескать, первый курс заканчиваешь, а уже тебя откомандировали на какую-то спецпрактику в Москву, как самого способного курсанта. Ну, в тебе-то я не сомневался. Далеко пойдешь. Кстати, ко мне пойти не надумал? Нет, ты доучивайся, конечно, спокойно, а потом, как решишь, жду… Милости просим. Есть у меня мыслишки, как деньги заработать. Да ты не подумай, все легально. Почти… Но это уже не телефонный разговор.
Таким предложением новоульяновский криминальный авторитет только подтверждал, что считает меня другом, да чуть ли не родным.
— Спасибо, Гоша, но деньги — это не мое.
— Знал, что так скажешь, — чувствовалось даже по голосу, что катала улыбался. — Но попробовать стоило. А с отцом что делать собираешься? Искать будешь? Могу по своим связям пошерстить.
— Бегать за ним не собираюсь, — буркнул я, затаив всё-таки обиду на пращура из-за оставленной в очередной раз матери. — Не маленький уже. Но знать надо, во что он вляпался. Может, помощь нужна. Если что узнаешь, будь другом, маякни мне.
Я уже собирался прощаться и звать обратно своих прекраснодушных коллег, когда Гоша добавил:
— Постой! Вспомнил. Однажды он что-то пробубнил про излучение, когда мы с ним мировую выпивали. Я значения не придал. Думал, опять какие-то басни журналистские травить будет. Сам знаешь, какой у тебя батя. Григорий Иванович всегда на язык востер был. Но в этот раз будто осекся. И больше про излучение не вспоминал. А я переспрашивать не стал.
— Какое еще излучение? — озадаченно проговорил я.
Что это еще за физика или шизотерика?
— Ума не приложу, смертельное, говорил, вроде… Но если смертельное, то получается, что-то с ядерной хренью оно связано, я так понимаю. Узнаю Григория Петрова. Не может жопу в тихой заводи прижать и жить себе спокойно. Обязательно надо приключений искать на жопу эту самую. Но сам понимаешь, все, что с этой темой радиоактивной связано у нас в стране – за семью печатями, и правды не добьешься... Вот теперь сам беспокоюсь, как бы не вляпался он куда. Где и я не помогу.
— Спасибо тебе, Гоша… Вот и я переживаю. Ты уж пробей по своим каналам. Может, еще что вспомнишь. Я пока на этом телефоне…
— Добро, бывай, Курсант. Кстати, слышал про Зинченко-старшего?
Я удивился, как спокойно Гоша произнёс это имя.
— Нет, а что?
— Расстреляли гада.
— Туда ему и дорога, только на нем же один труп был? За такое, вроде, не расстреливают.
— Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах суд усмотрел. Потому как делишки сыночка прикрывал. А это — вышка. Так что Зина полностью отомщена, — голос из трубки дрогнул. — Спасибо тебе еще раз, Курсант... Бывай…
— Пока, — я положил трубку, когда из нее уже раздавались гудки.
Куда пропал мой отец? На душе скребли кошки. Не просто так они скребут — закапывают то, что нагадили…
Слова Гоши про излучение совсем меня озадачили. Что такого батя мог узнать? В СССР не было ядерных катастроф. Их замалчивали. Не смогли замолчать только Чернобыль, и то из-за масштабов последствий. Но до сих широким массам ничего не известно, например, про Кыштымскую катастрофу, она же авария на химкомбинате «Маяк», что случилась в конце пятидесятых в закрытом посёлке Челябинск-40, который даже не отмечен ни на одной карте.
Там на секретном военном заводе ядерные заряды для атомных бомб собирали. Ядерные отходы хранили здесь же. Одна из емкостей с отходами однажды не выдержала и взлетела на воздух. Перегрелась, вроде, из-за неполадок в системе охлаждения, одарив местность 20 миллионами кюри радиоактивных веществ. Радиоактивное облако прошло над Челябинской, Свердловской и Тюменской областями, образовав так называемый Восточно-Уральский след, который и ныне живет да здравствует и медленно убивает людей, ведь период полураспада изотопов — треть столетия, а их милую привычку накапливаться в костях и влиять на костный мозг никто не отменял.
Конечно, по-тихому были эвакуированы десятки деревенек, а все произошедшее контора немедленно засекретила. А светящееся радиоактивное облако выдало за северное сияние. Северное сияние, мать его, на Урале. Нет, оно там бывает раз в триста лет, но не в таких масштабах. Специально для подтверждения такой утки газета “Челябинский рабочий” в то время выдала эпическую заметку об уникальном явлении, прекрасном полярном сиянии, что чудесным образом пришло в их края. Только большинства населенных пунктов, над которым просияло чудо — давно уже нет. Жители были переселены, а животные убиты. Этот случай я хорошо помнил еще из прошлой жизни. Мне его рассказывал сослуживец, который в шестидесятых был маленьким мальчиком и любовался на это самое сияние. Дожил он до сорока, а потом сгорел как свеча. Лейкемия догнала его спустя почти тридцать лет.
И это не единственный случай радиационных катастроф, что десятками лет замалчивались в СССР. Что там нарыл мой неугомонный папаша? Конечно, сказать людям правду — мероприятие благородное, но опасное, когда дело касается гостайны…
***
На следующий день к нам в кабинет несмело постучали
— Открыто!
– гаркнул Горохов.
Дверь скрипнула, и внутрь протиснулся Стариков. Вид у начальника РОВД был такой, будто он с похорон вернулся.
— Здрасьте, товарищи, — пробормотал он, но дальше порога не стал входить.
Мы поздоровались, а Горохов, уже чуя подвох с его стороны, лишь хмуро кивнул.
— Тут такое дело… — Степан Федорович, несмотря на солидный возраст и майорские погоны, мялся, как двоечник у доски. — Машину вашу “ВАЗ-2101” Главк запросил. Из автохозяйства ведомственного бумага пришла. Вот…
— Что за бумага?
— Списать ее хотят по пробегу и по износу.
— Что?! — Горохов вскочил.
Я подумал, что он сейчас швырнет в Старикова стул. Майор, очевидно, тоже так подумал и втянул голову в плечи: