Назад в СССР 5
Шрифт:
— Если бы это была не квартира, а предприятие, где присутствуют изотопы, то конечно. А так, представляешь, обратился в больницу пациент с обычным недомоганием, тошнотой и головной болью. Ну кто подумает на радиацию?
— Ну да. Только четверо уже умерло. Чэ Пэ.
— Нельзя допустить больше жертв, — отец энергично растер виски, чтобы лучше думалось. — Где, говоришь, пятно черное было?
— Да нет там никакого пятна, и не было, скорее всего.
— Черт с ним, с пятном, — отец решительно снял очки, будто собирался с кем-то подраться,
Я громко хмыкнул, так что даже ворона сорвалась в небо с дальнего от нас угла плиты.
— Легко сказать – поднимай, — я чесал репу. — Я здесь как гражданский. Неофициально, так сказать, а не в командировке. Что я приду и скажу? Там у вас в доме по улице Большевистская радиация бушует и люди мрут. Ага.
И правда, вот если б я был с группой, расклад был бы иной. Но не исключено, что и тогда были бы трудности. Уж очень у нас не любят паники, а ещё больше – признавать собственные ошибки.
— Надо подумать… — отец сел на лавку и обхватил голову руками. — Вот с пятном было бы проще… Найти его надо – его-то можно показать всем.
— Далось тебе это пятно. Чем проще-то?
— Не знаю пока. Но чую, что это напрямую связано с источником радиации.
— То есть, ты хочешь сказать, в стене замурован радиоактивный изотоп, который облучает жильцов? И еще чернилами какими-то подтекает или еще бог весть какой ерундой?
— Все указывает на это.
Логические доводы – штука хорошая. Но вот всегда ли такие выводы можно к нашей реальной жизни применить? Алексей бы, наверное, сказал, что попробовать стоило.
— Кому это надо, так заморачиваться? – ответил я отцу. – В стену смерть муровать? Хотя… Халатность какая-нибудь или другой казус могли привести к тому, что на заводе, где плиты бетонные льют, что-нибудь случайно туда попало, и…
— Вот и я про то же. Надо что-то делать. Соседние квартиры тоже под угрозой. Это медленная смерть. Прикинься дальним родственником Кирьяновых и поднимай скандал, мол, требую проверить радиацию в квартире сородичей.
— Попробую, — я встал и пожал руку отцу. — Сегодня еще заскочу к тебе. Как восстание жильцов дома подниму, так заскочу.
— Удачи, сын! — пожал в ответ мою ладонь отец.
Я вернулся в злополучный дом, чтобы еще порасспрашивать соседей и заручиться их поддержкой. Может, кто-то еще недомогает. Подошел к подъезду и наткнулся на Людмилу Петровну.
— А я тебя жду, Андрюша! — вскочила она с лавки так резво, будто молодая козочка. — Скорее идем.
— Что случилось?
— Я вспомнила про бесову метку! — бабуля возбужденно жестикулировала, торопливо шагая по ступенькам. — Не на той она стене была, где мы искали. Поэтому мы ее и не нашли.
— Как не на той? — опешил я. — Как можно стены перепутать?
— Просто я помню, что возле телевизора было оно, справа. А сегодня, дура старая, вспомнила, что Кирьяновы этот самый телевизор переставили. Раньше у другой стены он был!
— Так мы все стены осмотрели, вроде, — пожал я плечами.
— Все, да не все! — хитро прищурилась Людмила Петровна, достав из кармана ключ от злополучной квартиры. — Пойдем скорее!
Спорить с ней сегодня было уж точно не в моих интересах. Мы поднялись на этаж, и вошли в тринадцатую квартиру. Вот и зал с телевизором. На противоположной от “Рубина” стене висит ковер с узорчато-красным ворсом. Витиеватые загогулины удобны были, чтобы водить перед сном по ним пальцем, повторяя контуры. Так засыпали многие советские граждане, баранов считать никому в голову не приходило.
— Так вот почему мы нигде не нашли пятно, — воскликнул я. — Понятно, оно под ковром?
— Верно, — кивнула бабуля и ухватилась за его нижний край. — Помоги мне.
Задрав ворсистое полотно вверх, мы замерли. На стене чернело непонятное пятно. Даже ковер немного обуглился в месте контакта с с ним.
— Вот оно! — торжествующе выдохнула Людмила Петровна. — Метка бесова…
— Уходим отсюда! — я отпустил ковер и потянул бабулю к выходу. — Здесь опасно.
— А я тебе говорила, а ты не верил! – торжествовала она.
***
Поднять бучу оказалось проще, чем я думал. Я позвонил с телефона Людмилы Петровны в СЭС. Трубку поднял кто-то из сотрудников учреждения, что-то пробурчал, наверное, представился, но я так и не понял, кто он был. Не имеет значения.
— Это врач-терапевт из городской поликлиники, — важно и громко проговорил я. — Моя фамилия Бондаренко. Срочно проверьте дом номер двадцать два по ул. Большевистская на радиационный фон. Ко мне оттуда уже несколько пациентов обратилось с признаками лучевой болезни. И, насколько я помню, в квартире тринадцать в этом же доме умерло несколько жильцов от лейкемии.
— Проверить на радиационный фон? — трубка на несколько секунд залипла от удивления. — Потом пробормотала: — Сейчас заведующего позову.
Через пару минут я повторил свою врачебную легенду уже другому голосу из трубки.
— Да вы с ума сошли? — брызгала слюной трубка мужским гнусавым баритоном. — Какая может быть радиация в жилом доме?
— Еще раз повторите, — спокойно проговорил я. — Как ваша фамилия? Мне нужно в докладной указать, с кем я разговаривал и кому передал тревожный сигнал.
— Какой докладной? — заюлила трубка.
— Фамилия ваша как? — повысил я голос.
— Бельтиков, — совсем сник абонент.
— Мое дело маленькое, — продолжал я наваливать жути. — По клинической картине заболеваний я выявил предполагаемый источник опасности, позвонил куда следует и сообщил. А дальше ваше дело. Докладную на имя главврача напишу, и копия в прокуратуру пойдет для сведения. Чтобы с себя снять ответственность, так сказать, мы-то со своей стороны всё отработали. Теперь двадцать второй дом — это ваши заботы.