Назад в юность 2
Шрифт:
– Бабушка, это Сережа. Мы с ним за одной партой сидим, я тебе про него уже рассказывала. Представляешь, сейчас на нас напал Федька Сорокин, и Сережа надавал ему тумаков!
Бабушка потрясенно всплеснула руками:
– Нашли с кем связываться! Да это ж будущий тюремщик! Сережа, обратно иди очень осторожно, а то он тебя где-нибудь подкараулит.
Пришла пора проявлять свою воспитанность:
– Аня, а ты не представишь мне свою бабушку? А то я ведь не знаю, как к ней обращаться.
– Ой, прости, Сережа! Это моя
– Очень рад с вами познакомиться, Наталья Ивановна. Ну а я, как уже сказала Аня, Сережа Андреев. Аня утверждает, что вы кудесница по части пирогов, и я это уже чувствую по запаху.
– Да что же это я! – засуетилась старушка.
– Раздевайтесь и проходите в комнату.
«Какая еще старушка – ты сам буквально вчера был таким же и отнюдь не считал себя старичком!» – пронеслась мысль в голове.
Во время чаепития Наталья Ивановна все пыталась узнать побольше обо мне: чем я интересуюсь и чем бы хотел заниматься в будущем.
«Меня что, уже женить собираются в пятнадцать лет?» – подумал я.
Между тем Наталья Ивановна посмотрела на меня задумчиво:
– Знаешь, Сергей, ты очень интересный человек. Я много лет проработала в школе, но чтобы мальчик пятнадцати лет мог так себя вести и поддерживать разговор – это что-то странное. Да и словарный запас у тебя взрослого человека. Ты, наверное, много читаешь?
– Ты что, бабушка, какой запас! Это же Сережка, он и учится так себе, на тройки с четверками! – воскликнула Аня.
– Внучка, не спорь со мной, мне виднее. Ты с ним сидишь восьмой год за одной партой и поэтому, похоже, не замечаешь очевидного.
Ну вот я и спалился. Пора уходить.
– Наталья Ивановна, извините, но мне пора домой, а то мои будут беспокоиться. Большое спасибо за пироги, все было очень вкусно.
– Сережа, я очень довольна, что моя внучка дружит с таким мальчиком. Так что не стесняйся, заходи к нам в гости, буду рада тебя видеть. Аня, проводи своего гостя.
Девочка молча стояла у дверей, пока я одевался.
Подойдя к ней и шепнув:
– До завтра, – я поцеловал ее в щеку и выскочил за дверь.
Не торопясь, я шел по узким улочкам Уреки. У пивного ларька уже не было очереди, и Федьки Сорокина с друзьями тоже не наблюдалось. Светило предвечернее солнце, весело чирикали воробьи, купаясь в грязных лужах, ничего не болело, как еще вчера, намечался роман с хорошей девочкой… Все просто великолепно.
«А если это лишь сон и я сейчас проснусь в своей скромной квартире с кучей болезней и отсутствием всякой перспективы?» – подумал я и с силой ущипнул себя за руку. Но ничего не произошло. Все так же светило весеннее солнце и чирикали воробьи. Несколько секунд постояв, я бодро оправился домой.
Шел не торопясь, разглядывая все вокруг. Я уже забыл, как это – идти по городу, где практически нет машин. По мокрой дороге периодически проезжали таксистские «волги», иногда проходили битком набитые рейсовые автобусы. Но в основном весь народ, как и я, шел пешком. На многих зданиях висели кумачовые плакаты «Слава труду!», «Слава КПСС!», «Партия – наш рулевой!». Из чьего-то открытого окна доносилась музыка. Пела Шульженко, что-то из военного репертуара. Выйдя на центральную улицу, я увидел протянувшиеся вдоль бульвара вывески с моральным кодексом строителя коммунизма и вспомнил, как нас заставляли учить этот кодекс на память. Мне даже стало смешно – ведь этот кодекс почти полностью взят из Библии.
Когда я пришел домой, все уже были в полном сборе.
– Сережа, где ты бродишь? Мы тебя потеряли! У тебя вроде нет сегодня тренировок, – покачала головой мама.
А я смотрел на мою такую молодую, красивую маму и не мог вымолвить ни слова. В последний раз, когда я видел ее живой, она была похожа на высохшую мумию. Неоперабельный рак желудка в четвертой стадии. Она лежала в кровати с закрытыми глазами, когда я вошел в палату. Мама тем не менее сразу узнала меня и только могла еле слышно прошептать:
– Сынок, у меня все хорошо, не тревожься обо мне. Я знаю, у тебя очень много дел, пожалуйста, иди.
На следующий день она умерла. Наверное, из-за этого я, заканчивая академию, специализировался по хирургии, подсознательно думая, что смогу помочь таким же страдающим людям. Но судьба кидала меня совсем в другие места: от Вьетнама и Анголы до Афганистана, где не было времени думать о лечении онкобольных, а шел поток раненых. Надо было срочно их оперировать, ампутировать конечности, удалять осколки и пули и прочее.
– Сережа, что ты на меня так смотришь? – вдруг смутилась мама.
– Ты знаешь, мама, я так тебя люблю. Как хорошо, что ты у нас есть.
– Сережка, я тебя не узнаю сегодня! – засмеялась она. – Хватит признаваться в любви. Ты наверняка нахватал сегодня двоек и решил подлизаться.
– Нет, мама, двоек я не получал, у меня все нормально. А задержался потому, что провожал Аню Богданову до дома. Ее бабушка угощала меня пирогами, так что я не очень голодный.
Мама пристально посмотрела на меня:
– Это девочка, что сидит с тобой за партой?
– Да, она.
– Очень интересно. Тебе потребовалось восемь лет, чтобы понять, что ты ей нравишься.
– Ну что поделаешь, мама, если я такой тупой. Но буду исправляться, не переживай.
– Хватит болтать, все за стол ужинать.
И мы вчетвером дружно уселись за столом в большой комнате.
– Мам, а сегодня в школе Сережку с Анькой дразнили «жених и невеста», – доложил Лешка.
– Дразнили – и что с того? Подразнят и успокоятся. Я очень рада, что Сережа с ней наконец нашел общий язык. Она очень серьезная и ответственная девочка, вся в маму.