Назад в юность
Шрифт:
Когда мы, как следует поработав, пришли на обед, на крыльце сидел наш куратор и держался за правый бок. Кто-то спросил его, в чем дело.
– Да вот, товарищи, вроде немного приболел. Наверное, почечная колика прихватила. Я пару таблеток папаверина выпил, может, станет полегче.
Я посмотрел на него более пристально. Что-то меня в его диагнозе не устраивало: ведь с того времени, как мы пришли, он так и не вставал с крыльца. Сидит спокойно, не бегает, держится за правый бок.
– Андрей Игоревич, знаете, у меня ваш диагноз вызывает сомнения. Вы не разрешите осмотреть ваш живот?
Выражение
– Вундеркинд, если ты и сляпал кое-как печки, это совсем не значит, что ты еще и доктором стал. Отстань, мне и так дурно.
– Андрей Игоревич, но мы же ничего не потеряем, если я вам посмотрю живот. Я скажу вам, что думаю по этому поводу, вы можете это принять к сведению или нет. Ну пожалуйста!
– А, черт с тобой. Пошли глянешь, я хоть посмеюсь, вдруг легче станет.
Когда я начал осматривать живот нашего анатома, мне стало уже не до смеха.
– Андрей Игоревич, а когда у вас заболели поясница и живот?
– Да еще вчера после обеда. Просто периодически прихватывало.
– Так вот, Андрей Игоревич, у вас, по всей видимости, аппендицит, только с атипичным положением аппендикулярного отростка, причем практически все симптомы раздражения брюшины уже имеются, вы же сами все видите. Так что перитонит на подходе. Короче, вы как хотите, а я иду вызвать вам «скорую». А насчет почечной колики сами подумайте, вспомните больных, которые бегали, прыгали, еще черт знает что вытворяли.
Андрей Игоревич смотрел на меня и ничего не говорил, хотя в глазах застыл вопрос: «Андреев, кто ты такой?»
– Так как, Андрей Игоревич, вы согласны с моими мыслями?
– Вызывай «скорую».
Когда часа через два приехал старый газик с хирургом районной больницы, который ради такого случая приехал самолично и полностью подтвердил мой диагноз, Андрей Игоревич подозвал меня и веско сказал:
– Сергей, остаешься за старшего. Из больницы позвоню в деканат, чтобы вам прислали преподавателя, в моей каморке документы и деньги на еду. Мне почему-то кажется, что ты справишься.
Когда машина с нашим куратором скрылась за поворотом, я повернулся к нашим зевакам:
– Ребята, ничего не меняется, пообедали – и на работу. После работы со всеми вопросами, у кого какие есть, ко мне.
Ну вот, не прошло и четырех месяцев в новой реальности, а я уже снова в начальниках, правда, пока очень мелких, но лиха беда начало.
Не успел народ разойтись на работу, как ко мне подошла Таня Большая:
– Сергей, у нас кончаются продукты. Андрей Игоревич все обещал, что выдаст мне деньги, но так и не успел, а на завтра у нас уже нечего варить. Так что ты теперь старший, давай решай.
Мы вместе с Таней направились в комнату куратора. Надо отметить, что в его каморке порядка было немногим больше, чем в нашей комнате до моего вмешательства. После тщательного обыска я обнаружил тонкую папку с документами, где был наш списочный состав и «рыба» договора с совхозом. И еще расписка в получении пятидесяти рублей в совхозной кассе на питание студентов. Там же лежали три бумажки по пять рублей. Это были все деньги на питание на ближайшие двадцать пять дней.
Я быстренько прикинул. Если выделить по рублю на день на каждого из нас, то на месяц нам
– Таня, готовь список, сейчас мы запряжем лошадь и поедем в совхоз.
Мы ехали с Таней Большой и мирно беседовали. С чего-то вдруг ее пробило на откровенность. Она, вроде бы взрослая женщина, побывавшая замужем и уже разведенная, рассказывала мне, пятнадцатилетнему сопляку, о своих переживаниях, планах. Я полулежал в телеге рядом с ней и тоже размышлял. Раз со мной так разговаривают, наверное, я за прошедшее время сильно изменил личность того мальчишки, в тело которого попал четыре месяца назад. Конечно, я за лето еще и вырос: когда мама собирала меня в совхоз, ни одна старая вещь на меня не налезла. Еще бы – вырасти почти на десять сантиметров и поправиться на десять килограммов! Так что я сейчас практически не отличался от своих коллег студентов-первокурсников.
В совхозе я отправил Таню по магазинам, а сам пошел в контору. Там быстро добрался до директора, и меня начали опускать ниже по чиновничьей лестнице, пока я не оказался у главного бухгалтера, которая объяснила мне, что все, что положено, нам выдали и она не виновата, что мы так быстро потратили все деньги на еду. Я даже не стал спорить и сразу ушел. Зайдя в ближайший райторг, на свои гроши купил плитку шоколада и, снова зайдя в контору, попросил у машинистки разрешения воспользоваться пишущей машинкой.
С большим трудом, с ошибками – привык работать с клавиатурой – напечатал бумагу примерно следующего содержания.
В Комитет народного контроля и ОБХСС Н-ского района от старшего группы студентов Андреева С. А.
Сообщаю следующее: наша группа заехала в совхоз 2 сентября 1964 года для оказания помощи в уборке урожая; со стороны совхоза имеются обязательства о предоставлении нам жилья и продуктов питания или их денежного эквивалента. На данный момент совхозом выдано пятьдесят рублей на питание, о чем свидетельствует приложенная расписка. В настоящее время денег для питания студентов нет. Прошу вас разобраться, куда исчезли деньги, предназначенные для нашего питания.
Напечатав записку в четырех экземплярах, я вновь отправился в бухгалтерию, где вручил первый главному бухгалтеру. Прочитав мое творение, эта полная женщина побелела так, что я думал уже об оказании медицинской помощи. Потом ее лицо приобрело морковный цвет, она посмотрела на меня и сказала:
– Идите в кассу, вам выдадут деньги согласно нашим нормам питания до конца сентября.
– Большое спасибо, – сказал я и вручил ей оставшиеся три экземпляра моей писанины.
Получив деньги в кассе, я отправился на поиски Тани, хотя далеко искать ее не пришлось. Она стояла в очереди в райторге, где я покупал шоколадку, и пыталась на пятнадцать рублей закупить продуктов на всю нашу бригаду.