Назад в юность
Шрифт:
Я быстро прикинул варианты.
– Давайте укорачиваем кость.
Сергей Николаевич под местным обезболиванием быстро отпилил мне пилкой Джигли кусочек кости, сформированным кожным лоскутом с ладонной поверхности пальца закрыл рану и зашил ее с тыльной стороны.
Домой я приехал с гипсовой лангетой на левой руке. Бабушка сразу заохала и потребовала подробностей, которые я ей и доложил. И еще раз выслушал, что думают о моих поступках окружающие.
Вечером я снова услышал мнение по поводу своих мыслительных и других способностей от мамы, которая, как и травматолог, не стеснялась в выражениях. Но, успокоившись, сказала:
– Хорошо, что не голову себе отрубил.
На
Лешка ходил вокруг и завистливо смотрел на гипсовую повязку:
– Слушай, Сережка, тебе так повезло! Ты теперь, наверное, не будешь учиться недели две. Мне бы тоже так стукнуть и в школу месяц не ходить.
– Ты что, олух царя небесного, говоришь! Ты что беду на себя кличешь! – закричала бабушка. – Сейчас вот ремня тебе дам, узнаешь, как такие страсти болтать.
И Лешка на всякий случай ретировался в нашу комнату.
Когда я зашел в морфологический корпус на первую в этом учебном году лекцию, все мои однокурсники сочли своим долгом спросить, что у меня за травма, и потребовать объяснений, при каких обстоятельствах она получена. Поэтому звонку на лекцию я очень обрадовался. Но чуть ранее я столкнулся в коридоре с Анастасией Михайловной, которая тоже не преминула спросить о травме. Она посочувствовала и заявила:
– Вот видишь, все идет к тому, чтобы ты принял мое предложение. – И с надеждой в глазах посмотрела на меня.
В управлении КГБ по городу Энску общались два сотрудника. Старший по званию спросил у подчиненного:
– Слушай, Владимир Иванович, какова судьба паренька, за которого так ратовал мой сослуживец? Все-таки год прошел, можешь что-то конкретное сказать?
– Товарищ полковник, я несколько раз беседовал с нашими «барабанщиками» в университете. Складывается такое впечатление, что парень уже делает карьеру. Причем семимильными шагами и в то же время без подхалимажа и без стукачества. Держится несколько обособленно от коллектива, близких друзей нет. Тем не менее в его возрасте самостоятельно руководил большим коллективом студентов на уборке картошки, стал старостой курса, а в этом году также отлично провел работу комиссара в отряде проводников. Авторитет у однокурсников и преподавателей непререкаемый. А ведь ему только в декабре будет семнадцать лет. Кстати, есть материал, что в Москве он уже общался с директором института терапии Академии медицинских наук. Представляете, какие знакомства заводит! Очень аккуратен и сдержан в словах, никто не слышал от него каких-либо отрицательных характеристик в отношении компартии, руководителей правительства, а ведь почти все студенты этим грешат. Так что нам не надо даже вмешиваться, он и без нас сделает все, что ему нужно. А вот то, что такой парень без колебаний откликнулся на предложение работать с комитетом, дорогого стоит.
– Хорошо, Владимир Иванович. Думаю, Андреева нужно официально занести в список потенциально возможных внештатных сотрудников. А пока пусть учится и делает карьеру. Если верить вашим словам, она должна быть у него блестящая.
Я спал и видел сон. Во сне я проходил в незнакомый кабинет. Когда я зашел, за столом сидел маленький усатый человек с лицом, покрытым мелкими шрамами. Он мне кого-то напоминал. Встав, этот человек что-то сказал. На этом сон закончился. Я сел в постели. Рядом тихо сопел Лешка, на часах было полпятого утра. А в моих ушах набатом гудели слова, сказанные с сильным акцентом: «В следующей жизни узнаешь».
И я вспомнил. Тысяча девятьсот семьдесят второй, жаркое лето без капли дождя и большие афиши по городу «Гастроли Вольфа Мессинга».
Я, лейтенант медицинской службы, сижу в зале нашего театра, и мимо меня идет он, Вольф Мессинг, старый больной человек. Неожиданно он останавливается и пристально смотрит на меня. И хотя я сижу третьим от прохода – начинаю тонуть в его темных глазах. Он что-то говорит, но слов я не слышу. Когда я пришел в себя, он уже следовал дальше по проходу, а рядом со мной не оказалось ни одного человека.
И сейчас снова в моей голове звучал его слегка хрипловатый картавый голос: «Молодой человек, у вас незаурядный талант гипнотизера, только узнаете вы об этом в другой жизни».
Я снова лег. Сна не было ни в одном глазу. Так что же, мое появление в этом мире – не случайность, так предопределено судьбой? Может, это судьба направила мой топорик, сказав этим, что я иду неправильным путем?
Наверное, и Чазов, сказав, что хотел бы видеть меня кардиологом, следовал предначертанному свыше? Вот только кем предначертанному? Увы, ответа на этот вопрос у меня нет. Покрутившись в постели еще два часа, я встал и начал собираться на учебу.
Весь день я обдумывал свои воспоминания, был очень рассеян и даже получил несколько замечаний от преподавателей. Девочки были озабочены моим состояниям. Они пришли к выводу, что у меня безответная любовь, и перебирали фамилии тех, в кого, по их мнению, я мог влюбиться.
Я же в это время размышлял по поводу своих же способностей, якобы выявленных Мессингом, и, проверяя себя, начал сомневаться: «А может, это просто был сон. В прошлой жизни я ведь так и не услышал, что он мне сказал».
Но все равно, похоже, мне придется вновь менять свои планы. Пожалуй, надо начать читать литературу по гипнозу. В прошлой жизни хоть я и был врачом, но всегда считал эту тему чем-то вроде шарлатанства. И сейчас мне было трудно решиться начать изучение этого раздела медицины. К тому же я пришел к выводу, что лучше будет, если никто ничего об этом не узнает, поэтому книги по гипнозу необходимо брать в единичных экземплярах и вместе с массой других, чтобы «друзья» из комитета не поняли, какая тема меня интересует больше всего. Значит, придется начать читать труды кардиологов, думать о смене приоритетов и становиться хорошим специалистом-терапевтом.
Очевидно, этим сном мой мозг отреагировал на мои раздумья, как быть и чем влиять на руководство страны. И как когда-то Менделееву приснилась таблица элементов, так мне, возможно, интуиция также подсказала во сне решение проблемы. Если я с великолепным знанием психологии, гипноза и внушения смогу попасть в Кремлевку, то вполне удастся воздействовать на руководителей страны, с тем чтобы не допустить развала нашей великой страны.
Учеба на втором курсе меня тяготила. Хотелось поскорее добраться до третьего курса, когда начнутся клинические дисциплины и можно будет уже заниматься настоящим делом. Хотя учился я по-прежнему на одни пятерки. У меня была еще одна проблема – моя мама. В прошлой жизни она умерла, когда я учился на втором курсе ВМА. То есть до этого события оставалось всего два года, и мне необходимо уговорить ее пройти обследование в конце этого или в начале следующего года. Но странное дело. Я помнил, что в той жизни маму, когда я еще учился в школе, беспокоили боли в желудке, она постоянно соблюдала диету и пила кучу таблеток. А сейчас она не жаловалась, не соблюдала никакой диеты и ела все, что хотела. Но все равно для себя я решил, что хоть как, но уговорю ее пройти хотя бы рентгеноскопию желудка.