Назло громам
Шрифт:
— Я ни в коем случае не уклоняюсь от ответа на ваш вопрос, — горячо продолжал Филип. — С тех пор как я вернулся из банка, мне пришлось ответить на целую их вереницу. Так вот что я думаю: из того, что вы оба говорили (и это, похоже, не секрет), следует, что Ева либо покончила с собой, либо была отравлена ядом?
— Верно, молодой человек, — подтвердил месье Обертен. — Мы почти уверены, что это был яд.
— Ага! — пробормотал сэр Джералд Хатауэй.
— То есть все это должно было произойти во время завтрака…
— Или до завтрака, —
— Так… «или до завтрака»! Вы говорите, что докопались до сути дела, — закричал Филип, — а сами утверждаете, что ее отравили либо во время завтрака, либо до него?
— В каком-то смысле, — спокойно согласился доктор Фелл, — это абсолютная правда.
— Но этого не могло быть. Это же полная чушь! Ева не завтракала. Она всегда сидела за столом во время завтрака, иногда могла выпить кофе с булочкой, но сегодня утром ничего не ела.
— В данном конкретном случае, — заметил доктор Фелл, — речь не идет о завтраке в привычном смысле. Это и есть предмет моего вопроса.
Несколько мгновений стояла мертвая, леденящая душу тишина. Хатауэй, опустив голову, неотрывно глядел в пол.
— Мы пятеро, — продолжал доктор Фелл, — спустились к завтраку в разное время. В моем случае сказать «спустились» было бы неверным, поскольку я спал на первом этаже, кстати тоже в восточной части виллы. Так вот, позвольте продолжить. — Он секунду помолчал. — В какое бы время ни спустился каждый из нас — вы, сама миссис Ферье, мисс Пейдж, сэр Джералд Хатауэй и я, — важно то, что все мы вышли из-за стола в половине восьмого. По словам сэра Хатауэя, миссис Ферье выходила прогуляться в сад вскоре после семи часов. Вы видели ее тогда?
— Нет, не видел, но уверен, что она выходила.
— Почему вы так уверены?
— Потому что она всегда так делала. Каждое утро с тех пор, как начала работать над книгой.
— Когда и где вы в первый раз увидели ее в это утро?
— Когда спускался вниз, примерно в четверть восьмого. Она выходила из кабинета.
— Из кабинета? — Доктор Фелл повысил голос. — Из кабинета? Вы совершенно в этом уверены?
— Конечно уверен! — закричал Филип с искренностью и отчаянием, в которых невозможно было усомниться. — Почему она не могла этого сделать? Она сказала, что посидит с нами и выкурит сигарету, прежде чем приступит к работе.
В мертвой тишине Брайан, стоя за дверью, увидел, как двинулся силуэт полицейского, дежурившего у входа. Вначале послышался звук его шагов по плитке, а затем по бетонному полу коридора. Подойдя к месье Обертену, полицейский отдал честь и сказал по-французски:
— Господин начальник, сигнал подан.
— Прекрасно! — произнес месье Обертен с легкой хитроватой усмешкой. — Можете идти. А вас прошу в лифт вместе с остальными. Теперь мы должны встретиться с мисс Пейдж.
— Но послушайте… — начал Филип.
— Прошу вас зайти в лифт! Думаю, как-нибудь поместимся все, хотя и будет немного тесновато. Мисс Пейдж наверху, сигнал подан. У нас очень мало времени.
Полицейский ушел, оставив Брайану путь открытым, однако даже после того, как вся группа зашла в лифт, он не мог сдвинуться с места. И стоял неподвижно до тех пор, пока не услышал сзади, со стороны лестницы, голос.
Позже он припомнит, как был подан сигнал (поднята полицейская дубинка), давший волю другим силам, которые не остановились вплоть до той самой отвратительной сцены следующего утра.
В этот момент, когда его разум был готов взорваться от гнева и злости, на лестнице раздался голос Паулы Кэтфорд.
Она стояла в середине последнего пролета, держась рукой за железные перила; электрическая лампочка над ее головой, забранная в металлическую сетку, отбрасывала резкие тени на ее нежное лицо. Брайан никогда не забудет ее гибкую, стройную фигуру в желтом платье, в таких же, как и у Одри, желтовато-коричневых туфлях и чулках. Паула спустилась вниз, на площадку.
— Не думала, что догоню вас… — Она замолчала. — Пожалуйста, простите меня за то, что я вам наговорила. Я ничего подобного не имела в виду! Если вы собираетесь в «Пещеру ведьм», то я пойду с вами.
Брайан разозлился еще больше, хотя ему было трудно устоять перед этим умоляющим голосом и поднятыми на него глазами.
— Не хотелось бы показаться негалантным, но у вас есть на это какие-то особые причины?
— Да! Все на свете причины!
— И все ради Десмонда Ферье?
— И ради вас тоже. Я не была до конца откровенна с вами, да я и не могла. Возможно, и не смогу! — Ее умоляющий взгляд действовал на Брайана почти гипнотически. — Можно мне пойти с вами?
— Если пообещаете не вмешиваться.
— Обещаю совершенно ни во что не вмешиваться, — проговорила Паула, — в том смысле, который вы имеете в виду. Только вы не представляете, что может случиться, если я не пойду. Вы не представляете, что может случиться, — она дотронулась до лацкана его пиджака, — в «Пещере ведьм».
Глава 14
В сиянии лунного света над низкими крышами домов, стоящих на самой вершине холма, севернее улицы Жана Жанвье выделялся темный силуэт «Отель де Виль».
— Вы как-то говорили о невероятных убийствах, — раздался в темноте голос Паулы, — и в то же время не знаете имени Обертена?
— Вообще-то это имя мне немного знакомо. Я где-то уже слышал его.
— Должны были слышать. Держу пари, сэру Джералду Хатауэю оно известно.
— Хатауэю известно все. А откуда ему знать именно об этом случае?
— Он произошел в Женеве, — ответила Паула. — Убитая женщина продолжала идти.
Когда Брайан попытался припарковать машину у глухой стены, где, кстати, этого не следовало делать, он услышал, что задние колеса прокручиваются в грязи. Брайан попытался сделать еще одно усилие, но мотор взревел и заглох. Паулу, сидевшую рядом, наклонило к нему, она взглянула в его глаза.