Назло громам
Шрифт:
— О, Фил, не надо так. Мне он никто! Совершенно никто!
Брайан не сказал ничего.
— Фил, я хочу сказать, — громко говорила Одри, выворачивая запястье, — что тебе совершенно не стоит о нем думать. Это всего лишь старый друг нашего дома, Брайан Иннес, и я не знаю, зачем… — Она снова замолчала.
Произнесенное имя Брайана оказало довольно любопытный эффект на кое-кого на этой тихой улице.
Филипу Ферье оно ни о чем не говорило; он просто кивнул и вошел в отель. Однако для кое-кого другого это имя имело вполне определенное значение. На противоположной стороне улицы, в тени английского сада, по тротуару
— Ага! — выдохнул толстяк.
У него было довольно примечательное лицо, обрамленное коротко остриженной, с проседью бородой и шляпой с остроконечным верхом, очень похожей на ту, в которой обычно изображают Гая Фокса. Поношенная темная шляпа контрастировала с парадным вечерним костюмом.
Последние вспышки вечерней зарницы тускло озаряли небо над озером. Одри, казалось бы поглощенная собственными мыслями, все же не могла не обратить внимание на этого человека.
— Брайан, взгляни, какой странный человек в шляпе! Кажется, он направляется прямо сюда!
— Да, ты права, хотя этот, как ты сказала, странный человек вовсе не такой уж и странный; он всегда отдает себе отчет в том, что делает. Это — Джералд Хатауэй.
— Сэр Джералд Хатауэй?
— Собственной персоной.
— Но что ему здесь нужно? Что он делает в Женеве так рано?
— Понятия не имею. Хотя… помнишь, я говорил тебе, что на знаменитом обеде в Берхтесгадене помимо Евы Иден и Гектора Мэтьюза было еще двое гостей из Англии?
— Да, ну и что?
— Одним из них был Хатауэй, а второй — некая журналистка по имени Паула Кэтфорд. Когда ты упомянула о Хатауэе, я подумал, не повторяется ли история заново и не появится ли Паула Кэтфорд тоже.
Новая вспышка зарницы осветила неподвижные деревья, но нашим героям было не до того, чтобы заметить ее. За дверью раздался голос, и в салон энергичным, широким шагом вошел молодой человек в белом смокинге. Это был Филип Ферье.
Брайан отметил, что Ферье-младший не похож на отца. Легендарный Десмонд Ферье был таким же высоким и худощавым, как сам Брайан; он отличался громовым голосом и, к сожалению, легкомысленными и даже несколько фривольными манерами. Его же двадцатичетырехлетний сын казался слишком серьезным, на грани напыщенности, да и ростом был пониже, однако от всей удивительно красивой внешности Филипа — начиная с темных вьющихся волос и заканчивая классическим профилем с широко вырезанными ноздрями — веяло кипучей энергией и большой жизненной силой.
Одри так и устремилась к нему:
— Мистер Ферье, позвольте вам представить мистера Иннеса.
Единственный внимательный взгляд, брошенный на Брайана, убедил Филипа, что ему не стоит опасаться соперника, и его враждебность тут же исчезла.
— Как поживаете? — спросил он. — Э-э-э… Од и я обедаем в «Ричмонде», а потом идем в ночной клуб. Вы не против, если мы пойдем?
— Да, конечно, не против.
— Благодарю вас. Мы очень опаздываем. — Он с облегчением выдохнул через широкие ноздри. — Од, извини меня за опоздание. Наши два гения снова демонстрировали свой буйный нрав.
— Фил, прошу тебя, не говори так. Это нехорошо.
Филип прикусил губу.
— Может быть, и так — не знаю. Я обожаю моего старика, да и Еву тоже, но тебе не следует нянчиться с ними.
Нечто совершенно новое, очень человечное и внушающее симпатию послышалось в словах, прозвучавших из уст этого напыщенного на вид молодого человека. Какая-то тревога, словно аура, окружала Филипа Ферье.
— Беда в том, — продолжал он, — что никогда нельзя понять, что есть на самом деле, а чего нет. Ни тот ни другой не могут толком объяснить, да, пожалуй, и не знают. Ох уж эти люди театра и кино! А вы, случайно, не связаны с театром или кино, сэр?
— Никоим образом, — усмехнулся Брайан. — А что, я похож на одного из них?
— Вообще-то нет, — с серьезным видом ответил Филип, — но в вас что-то такое есть, а что — не пойму. Так вот, — он повернулся к Одри, — сейчас оба они пишут мемуары, пытаясь перещеголять друг друга перед издателем, откуда-то вытаскивают подшивки из газетных вырезок, в которых о них упоминается хоть словом, — просто сумасшествие какое-то!
— Д-думаю, это так, — согласилась Одри.
— Не сомневайся! «Видите, что Джеймс Эгейт написал обо мне в 1934 году?» — «Что-то не припомню: это не тот ли старик, который играл лорда Портеса в фильме «Круг» «Бинки Бомонт продакшн» в 1936-м?» — «Да, этот старик — крупная личность, прекрасный человек, и все мы очень любим его, но, между нами говоря, он самый отвратительный актер в мире». Ох уж эти актеры!
Брайан, продолжавший прислушиваться к приближавшемуся по фойе сэру Джералду Хатауэю, оглянулся. Одри облизала губы.
— Фил, ты хочешь сказать, что тебе это не нравится?
— Мне это никогда не нравилось. Я знаю, что это огорчает и раздражает меня.
— Почему ты мне об этом рассказываешь? Что-то произошло, не так ли?
— В том-то и дело, девочка моя, что в действительности никогда ничего не происходит!
— Тогда в чем же дело?
— Ты ведь собираешься приехать к нам, Од. Так вот, если старик скажет тебе, что Ева пытается его отравить, постарайся не воспринимать это всерьез. А теперь идем немного перекусим.
Звук шагов эхом отзывался в фойе, вымощенном мрамором; гудел лифт. Внезапно шаги замерли.
— Мистер Ферье! Одну минуточку! — резко попросил Брайан.
— В чем дело?
Филип уже взял накидку Одри со стола и держал ее в руках. Одри, как никогда яркая, женственная и привлекательная, подняла руку, словно для того, чтобы отразить удар.
— Ваш отец на самом деле считает, что мисс Иден пытается отравить его? Чем? Мышьяком, стрихнином или чем-нибудь в этом роде?
— Нет. Нет. Вовсе нет! Вот я и говорю: избави меня бог от этих истеричных людей! Поэтому-то я и здесь. — Филип явно пытался подобрать слова. — Я хотел предупредить Од…
— О чем?
— В последнее время это — любимая шутка старика, да и Евы тоже. Он начинает рассказывать, как она якобы хотела отравить, до смерти напугать или зарезать его, и описывает все это с кажущейся серьезностью. Пару раз и Ева отомстила ему тем же. Если не знать, что оба они просто развлекаются таким образом, то волосы могут встать дыбом. Одна женщина-репортер из «Вуман'з лайф» была настолько шокирована, что мне пришлось потом целый час беседовать с ней в аэропорту. Но вообще-то это вовсе не забавно, по крайней мере для меня. Вы что, не можете понять всего этого?