Назло громам
Шрифт:
— Я-то могу понять это, мистер Ферье, но хотел бы знать, понимают ли они.
— Что вы имеете в виду?
В голове Брайана мелькнули догадки…
Краем глаза он наблюдал за дверью, открывавшей небольшой проход в фойе, тоже вымощенное мрамором. Света там не было, но благодаря зеркалам Брайан видел отражение манжета рукава, плеча и полей шляпы. Джералд Хатауэй, этот безупречный человек, стоял в фойе и откровенно, если не сказать нагло, подслушивал.
Снаружи просигналила машина.
— Мистер Ферье, не могли бы вы ответить мне на один вопрос?
— Да, если сумею.
— Помимо
— Конечно знаю. Правда, я никогда не встречался с ней…
— С ней?
— Да. А что тут особенного? Она — какая-то журналистка, говорят, большая шишка. Пишет книги о знаменитостях, с которыми ей доводится встречаться, и обещала помочь Еве с ее мемуарами.
— Ее зовут не Паула Кэтфорд?
— Да, но оставим в покое Паулу Кэтфорд. Мы говорили с вами о Еве и старике. Они — артисты, а я не понимаю артистов. Но они также, слава богу, и человеческие существа. Что бы они ни говорили и что бы ни изображали, в реальной жизни они не делают того, что те люди, которых они играют в пьесах.
— Вы в этом уверены? Разве, к примеру, мисс Иден никогда не была замешана в деле, связанном с насильственной смертью при подозрительных обстоятельствах?
— Нет, конечно нет. Никогда.
— А если, предположим, была? Предположим, что для подтверждения этого я здесь и сейчас предоставлю вам свидетеля? Что вы тогда скажете?
— Не верю ни единому вашему слову. — Филип аж задохнулся от возмущения. — Вы говорите о моем отце и о порядочной женщине, на которой он женат уже много лет.
— Никто не имеет ничего против вашего отца. Наоборот! Мне будет очень неприятно, если с ним тоже произойдет «несчастный случай». А как быть с Одри?
— Одри?
— Ни вы, ни она не подумали об этом, поэтому я прошу вас сделать это сейчас. — Брайан говорил спокойно и уверенно, глядя прямо в глаза молодому человеку. — Предыдущий жених Евы Иден разбился насмерть, упав с террасы дома в Альпах, на которой он в тот момент находился вдвоем с невестой. Мисс Кэтфорд и Джералд Хатауэй находились в соседней комнате, когда все это произошло. И вот теперь, по прошествии многих лет, она приглашает их обоих на виллу на холмах юго-западнее Женевы. Мы не знаем, почему она послала эти приглашения; возможно, они тоже.
Но главное, что и Одри, которая была лишь ребенком в то время, когда погиб Гектор Мэтьюз, также приглашена туда. Для чего? Это, как и все остальные факты, можно посчитать подозрительными обстоятельствами, которые буквально «кричат», требуя объяснений. Каким образом Одри вписывается в эту схему? Неужели вы так рады видеть ее там?
— Послушайте… — начал было Филип.
— Минуточку!
Стало так тихо, что было слышно, как тикают часы Филипа.
— После смерти Мэтьюза Ева Иден унаследовала его состояние. Если это не был настоящий несчастный случай, тогда это — часть тщательно разработанного убийства. Хатауэй и мисс Кэтфорд могут быть здесь не случайно. Одри тоже. Если мне удастся вас в этом убедить, вы позволите ей остаться здесь и увидеть то, что произойдет? Что вы сделаете?
— Можно мне сказать?! — воскликнула Одри.
— Нет, нельзя. Мистер Ферье, так что вы тогда сделаете?
— Я отправлю ее домой, — ответил Филип, — и, черт возьми, сделаю это как можно быстрее.
— Тогда будет лучше начать ее готовить к этому уже сейчас. Свидетель, которого я могу вам представить, находится за дверью. Хатауэй!
Во время этой внезапно возникшей паузы Филип бросил накидку Одри на стол. Этот очень серьезный, даже величественный молодой человек с чрезмерным чувством собственного достоинства, как верно заметил Брайан, был глубоко и искренне влюблен в Одри Пейдж, а Одри (по крайней мере, тогда ему так показалось) была готова выполнить любую просьбу Филипа Ферье.
И даже когда Брайан думал об этом и когда звал своего свидетеля, он заметил то самое загадочное выражение ее голубых глаз, которое снова поразило и озадачило его.
— Хатауэй!
Никто не ответил. Брайан подошел к двери в фойе, но увидел лишь собственное отражение в зеркалах. Мраморный пол продолжался дальше вправо. Но обещанного свидетеля и там не было.
Глава 3
Примерно двумя часами позже в модернистском баре совершенно другого отеля — на северном, а не на южном берегу озера — за столиком у двери на террасу, лицом друг к другу сидели двое мужчин.
Они уже пообедали в «Отель дю Рон» и перешли в бар. Их стаканы с бренди давно опустели; осадок холодного кофе застыл в маленьких чашечках. Однако хороший обед не принес мира и не прекратил горячего спора.
— Говоришь, спрятался в телефонной будке? — спросил Брайан Иннес.
— Фактически, — признался Джералд Хатауэй, вынимая сигару изо рта, — фактически да.
— Так-так! И долго ты там сидел?
— До тех пор, пока молодые люди не поругались с тобой и не ушли, а потом — помнишь? — я встал, открыл дверь и сказал: «Добрый вечер!»
— Получилось довольно необычно, — едва сдерживаясь, отозвался Брайан. — Это-то я помню.
— Да ладно уж! И не надо…
— Нет, надо, обязательно надо. Оригинальность, — продолжал Брайан, — прекрасная вещь, но в данном случае тебе, по-моему, не очень удалось ею блеснуть. Если ты не хотел быть моим свидетелем, мог бы придумать какой-нибудь более интересный ход — к примеру, таинственно исчезнуть из «Метрополя», изменив внешность приставным носом или париком из гофрированной бумаги.
Коротконогий толстяк Хатауэй вскочил со стула.
— Сделай одолжение, — запальчиво произнес он, — воздержись от этого детского сарказма. Нам сейчас не до развлечений.
— Я тоже так думаю.
— Вот слушаю тебя — и ты все больше и больше напоминаешь мне твоего друга Гидеона Фелла.
— Фелла? Нет, чепуха! Ему не очень хорошо удается разгадывать таинственные преступления. У меня это получается лучше. Но какое отношение ко всему этому имеет доктор Фелл? Не мог бы ты объяснить все свои фокусы-покусы?
Где-то вдалеке часы на храме пробили четверть одиннадцатого. Огромный и в то же время элегантный «Отель дю Рон» — весь из стекла и хромированного металла, возвышавшийся над Башенным мостом на набережной Туреттини, — казался сонным, как и этот простой, без излишней роскоши бар.