Назло громам
Шрифт:
— К вашим услугам, мадам, — произнес он. Лицо его по-прежнему было бледным.
Ева, стоявшая на ступеньках, застыла в нерешительности.
— Надеюсь, я могу на вас положиться, — неожиданно спросила она, обратившись к Пауле.
— Безусловно, и вы это знаете!
— Да, конечно. Дорогой сэр Джералд! — Блеск и сияние исходили от слишком светлых волос Евы, а когда она протянула к нему руки, голос ее зазвучал вполне искренне. — Наша последняя встреча была омрачена страшно неприятным событием. Мне не хотелось бы снова волновать вас. Знаете что, давайте не будем больше вспоминать о тех днях, договорились? Надеюсь, вы не собираетесь утверждать, что я кого-то отравила, не так ли?
— А почему вы
«Спокойно!» — подумал Брайан.
— Ну, другие-то делают, — смеясь, произнесла Ева и, оглянувшись, обвела глазами фойе. — Я… я пришла сюда, чтобы найти Десмонда. Так глупо и нелепо быть влюбленной в собственного мужа после стольких лет совместной жизни, правда? Наверное, это ужасная дикость, но это так. Вы меня понимаете, Паула?
— Думаю, да.
— Вот что я хотела сказать. Я намерена быть очень серьезной, сэр Джералд, — объявила Ева, — и очень скоро вы сможете в этом убедиться. Мне вовсе не хотелось прерывать вашу беседу; кстати, я, кажется, никогда раньше не встречала здесь этого джентльмена. — Ева посмотрела на Брайана, и попутно ее взгляд упал на диван, где лежал раскрытый альбом.
Он с ужасом взглянул туда же, но, к счастью, обнаружил, что альбом закрыт, — очевидно, Паула незаметно успела это сделать. Брайан представился:
— Я — друг отца Одри Пейдж, миссис Ферье.
— Одри? Ах да… Слышала, что и она была здесь. Этому-то я не удивляюсь, а вот встретить здесь всех вас… — Улыбка Евы была поистине магнетической, но все остальное — расцветка платья, макияж и целый ряд других неудачных деталей — казалось совершенно неуместным для женщины, которая, как считалось, обладала хорошим вкусом. — Ну ладно, а теперь серьезно. Я не стану спрашивать, что вы делаете в этом отеле, но спрошу вот что: вы пренебрегаете мной? Вы все пренебрегаете мной? Вы все же решили не ехать на виллу «Розалинда»?
— Вы обращаетесь ко мне, мадам?
— Если вам угодно — да.
— Миссис Ферье, вопрос заключается в том, по-прежнему ли вы хотите, чтобы мы туда приехали? Мисс Кэтфорд старается помочь вам, я же — нет.
— А с чего это вы должны мне помогать? Я на это и не рассчитывала, но иногда нам может что-то понадобиться друг от друга, не так ли?
— Ну, если вы так ставите вопрос!.. — пожал плечами Хатауэй.
— Именно так. Вам хочется поиграть в детектива, я же хочу уничтожить эти старые слухи, причем уничтожить навсегда! — заявила Ева, словно бы пристально вглядываясь в прошлое. — Я много страдала, и вы это знаете. После того как я закончу книгу, которую пишу сейчас, для меня может начаться новая жизнь; я даже смогу вернуться на сцену, причем с триумфом! Так невыразимо приятно думать об этом! Однако все это может не состояться, если кто-то по-прежнему будет называть меня убийцей и полусумасшедшей. Вы все трое остановились в «Отель дю Рон?»
— Мы с мисс Кэтфорд остановились здесь.
— Вам обязательно это делать? Нельзя оставить номера за собой и поехать на мою виллу? Прямо сейчас, сегодня ночью? Если вы, конечно, не боитесь.
— Ну, что касается последнего, то едва ли, дорогая миссис Ферье…
Ева кивнула. Бросив на Хатауэя быстрый неприязненный взгляд, она грациозно присела на обитый кожей диван рядом с портфелем и альбомом.
— Полагаю, это ваш, — сказала она, взяв в руки портфель с вытисненными на нем буквами «Д» и «X». — И это тоже. — Она полистала альбом. — Дорогой друг, скажите мне, ради бога, — совершенно другим тоном продолжала она, — неужели вы и в самом деле думаете, что я отравила Гектора Мэтьюза наркотиком или ядом? — И хотя Ева произнесла эти слова негромко, судя по всему, они ее напугали, она неожиданно резко выпрямила спину. — Прошу прощения, сэр Джералд, это непростительная жестокость с моей стороны, но вы же видите: я в отчаянии. Ведь речь идет о моем счастье. Вы действительно так думаете?
— Да, но что заставило вас говорить, что я думаю именно так?
— Но ведь это очевидно, не так ли?
— Не вполне очевидно. Нет, нет и нет! Большинство считает, что вы преднамеренно столкнули Гектора Мэтьюза, когда у него закружилась голова, но, коль скоро вы задали мне прямой вопрос, я даю вам прямой ответ.
Ева закрыла глаза.
— Вы должны были знать об этом, миссис Ферье, — это ясно из ваших писем. Почему вы заговорили об отравлении наркотиком или ядом? Лично мне это пришло в голову только после вашего письма, полученного месяц назад.
— Только тогда?
— Только тогда. А где и когда вы услышали это предположение?
— Семнадцать лет назад, — просто ответила Ева. Положив альбом на диван, она встала. — От немецкого хирурга, который производил вскрытие тела бедного Гектора.
Паула Кэтфорд отвернулась, но затем повернулась обратно.
— Мне и в голову не приходило, — продолжала Ева, — что эти нацистские чиновники могут заподозрить меня. Никогда! Но они подозревали всех и вся, охраняя своего драгоценного фюрера. Там находились представители службы безопасности. Когда они конфиденциально сообщили мне, что будет произведено вскрытие, я по своей наивности спросила: «Зачем?» Доктор Рихтер рассмеялся и сказал, что это всего лишь формальность. «Понимаете, мы должны сделать пробы на яд». — И все вдруг словно бы увидели лицо доктора и услышали его голос в умелой имитации Евы. — Семнадцать лет! Я не вспоминала об этом до тех пор, пока не поползли эти гнусные слухи насчет моего содействия падению Гектора за парапет. А может быть, произошло что-то еще? Господи! Почему все такие злые? Почему мешают другим быть счастливыми?
— Ева! — воскликнула Паула. — Вы должны прекратить думать об этом. Эти волнения убьют вас. Так больше не может продолжаться.
— Очень боюсь, миссис Ферье, — резко проговорил Хатауэй, — что вам все же придется продолжить думать об этом. Вы ведь не сказали, что было произведено вскрытие.
— Но я только что сказала именно это!
— Вряд ли его проводил какой-нибудь признанный хирург.
— О нет, это делал очень уважаемый хирург — доктор Вальтер Рихтер. По-моему, он ваш друг? По крайней мере, он так говорил.
— Он действительно мой друг и очень надежный человек. Откуда вам все это известно?
— Я написала ему. Так вот, в теле несчастного Гектора не было следов ни наркотиков, ни яда.
За стеклянными стенами отеля, делавшими его похожим на огромный аквариум, жаркий ночной воздух впервые зашевелился от бриза. Со стороны озера донесся слабый раскат грома. Только Брайан, взглянувший туда, увидел, как сверкнула входная стеклянная дверь, — единственное, что он успел заметить в тот момент.
— Мадам, — воскликнул Хатауэй, — это невозможно!
— Здесь у меня, — сказала Ева, открывая сумочку, — письмо от доктора Рихтера. Вот его адрес: Штутгарт, Кенигштрассе, 15; есть и номер телефона.
— И что из этого?
— Прочтите, пожалуйста, что пишет доктор Рихтер. Письмо на английском. Если вы по-прежнему считаете, что я веду какую-то игру, можете позвонить ему лично за мой счет. — Доставая письмо из сумочки, Ева обнаружила кое-что, что ее очень удивило: на вид это был флакон для духов из дымчатого стекла на пару унций с обвитой вокруг него золоченой этикеткой, на которой выделялась надпись, сделанная рельефными красными буквами: «Видение Розы». Чуть дрожащей рукой Ева перевернула его и произнесла: — Надо же, я не клала это в сумочку. Зачем его сюда положили? Похоже, у меня действительно совсем плохо с памятью. Ну да бог с ним!.. — И она сделала неопределенный жест рукой.