Названые братья. Сын императора
Шрифт:
Подошел ближе и… И протянул руку!
— А ты могешь, твое высочество, — с уважением прохрипел он, — я думал, все, конец мне…
Ежи с недоверием посмотрел на протянутую ладонь, ища подвох, но затем, помедлив, пожал ее:
— Я тоже так думал…
— Ты прости, переклинило меня чего-то… Меня мало кто вот так врасплох может застать… — продолжал Волк, не убирая руки и вытягивая Ежи из казармы.
Все остальные зрители, словно потеряв интерес к ним, тут же разошлись по своим делам, а Карс и вовсе остался посреди казармы, гладя пушистый живот развалившегося
На улице Ежи, подхватив ведро с водой у колодца, облил себя, широко раскрыл рот, ловя капли ледяной воды. И то же самое сделал Волк рядом.
Затем они синхронно поставили ведра и посмотрели друг на друга.
— Просто от тебя в самом деле воняет, — пожал плечами Волк.
— Мог сказать, — проворчал Ежи, признавая справедливость притязаний.
— Мог, — согласился со вздохом Волк и потер след от удушающего захвата Ежи на шее.
Ежи смотрел на него и почему-то ощущал что-то вроде… симпатии? Наверно, не прямо это чувство, но нечто близкое…
В конце концов, Волк мог его убить. Но не убил. И Ежи мог его убить. И чуть не убил… Квиты?
— Ну что, малыши, поигрались? — пробубнил над ними Карс, уже, оказывается, вышедший из казармы в сопровождении Вишенки, Воронка и еще одного серого брата, Козлика. Прозвали его так за привычку бодаться твердым лбом. — Тогда пошли к Асси. Завтра утром уезжаем отсюда…
— Куда? — вырвалось у Ежи, хотя, вроде бы, после месяца в пути и месяца здесь, в казармах, уже должен был бы привыкнуть к субординации…
— А вот это вам, щенятам, знать не обязательно…
14
14
— Вы завтра уходите?
Тихий голос вырвал Ежи из легкой полудремы, в которую он вот уже битых три часа неминуемо погружался, несмотря на постоянные попытки взбодриться, подпрыгивания на месте, махи руками и даже шлепки себя любимого по физиономии. Не последнее место в желании не заснуть занимала и неминуемая кара от Карса или, что хуже во сто крат, от холодной ящерицы Ассандра, в том случае, если застанут его на посту спящим.
Конского дерьма Ежи нанюхался и насмотрелся на три жизни вперед, и дополнительную порцию ловить в походе или на новом месте отчаянно не хотелось.
Что это за место, как долго до него топать и что именно их там ждет, выяснить так и не удалось.
Карс ни в какую не кололся, просто хмыкал в ответ на все осторожные попытки наводящих вопросов, а затем и вовсе ушел, почесав напоследок пузо Воронку и обрадовав Ежи, степняков и Волка нарядом все очереди. Волку и Ежи досталось за драку, близнецам — за то, что не разняли. Почему не зацепило остальных зрителей, никто ответа не задал, а Карс не пояснил по собственной инициативе.
Ежи порычал про себя, чуть-чуть полаялся с понурым Волком, но затем, осознав, куда его поставили скучать полночи, успокоился.
Место это, на серьезном отшибе как от казармы, так и от главного входа, было тихим, спокойным и безопасным.
Зачем тут вообще караул стоять, было непонятно. Рядом лес, там бегали серые братья Волка, так что оттуда вообще никто незамеченным не мог зайти. Да и кому это надо? Граница-то — она граница, но в любом случае ждать нападения диверсантов на укрепленный со всех сторон гарнизон… Ну, конечно, если у этих дивесантов с головой плохо, то возможно…
За недолгое время пребывания в армии Ежи уже успел понять, что тут возможно все. И даже самое нелогичное и нелепое. Армия же, и этим все сказано.
Он встал на положенном месте, грамотно спрятавшись в тени караульной, и вот уже третий час мужественно терпел дикое желание заснуть. Можно и стоя, как лошадь. Ему бы тоже подошло.
Тихий голос раздался совершенно неожиданно и со стороны, откуда Ежи нападения не ждал: с внутреннего двора.
Он резко развернулся и серой тенью кинулся на говорившего, смел с пути, сжал, придавил к стене, приставив к горлу штык. Да так и замер, уставившись в широко раскрытые от испуга и неожиданности глаза.
Сглотнул, машинально поведя носом и втягивая нежный, сладковатый аромат, уже знакомый ему по прошлой их встрече, на рефлексе сжал сильнее талию…
Рути, сглотнув, осторожно, пальчиком, отвела от шеи острие штыка:
— Ты чего? — спросила она, — это же я…
— Темный… — выругался Ежи, — ты зачем подкрадываешься? А если бы я тебя?..
Он замолчал и, не найдя нужных слов, прижал девушку сильнее к стене.
Она почему-то не сопротивлялась, покорно позволяя ему это, Ежи с удивлением ощутил эту покорность и замер, вглядываясь в бледное в полумраке зарождающегося утра лицо.
— Ты чего здесь забыла?
— Ты… — она облизнула губу, маняще блеснувшую и намертво заякорившую взгляд Ежи на себе, — папа сказал, что вы… Утром уходите… Это так?
— А если и так?
— Просто я… хотела… попрощаться…
Ежи неверяще уставился на нее:
— С чего это? Ты меня прочь гнала, а тут…
— Не важно… — Рути отвела взгляд, чуть дернулась, намекая на то, что ее уже можно было бы отпустить.
Можно, да не нужно.
Ежи сознательно проигнорировал эту попытку, продолжая прижимать девушку к стене собой и с удовольствием дыша ее ароматом, так вкусно будоражащим сознание. И тело, чего уж скрывать.
За последний месяц в ночных подружках у него побывала только правая рука, а поцелуи он получал лишь от Вишенки.
Неудивительно, что близость тонкого, нежного тела сработала мгновенно.
Ежи непроизвольно качнулся еще вперед, и Рути, ощутив, что там внизу что-то такое необычное происходит, еще сильнее дернулась, беспомощно прикусив губу и сурово посмотрев на Ежи:
— Пусти!
— А как же попрощаться? — усмехнулся он, опять двинувшись к ней и поймав волну дрожи по гладкой коже. Ее реакция заводила еще сильнее, а притворная попытка вырваться, именно притворная, потому что Ежи даже в таком возбужденном состоянии понимал, что, если б девчонка захотела его оттолкнуть, то сделала бы это, не сомневаясь, придавала дополнительную пикантность моменту.