Не ангел хранитель
Шрифт:
Если Градский жив, сейчас он начнёт искать дочь. И весь город встанет на уши. И мне пиздец.
А если тот, что зашёл внутрь, не успел? Или Градского не было дома?..
Я предупредил, как мог. И очень надеюсь, отец Ники жив.
Сама она испуганно застыла. Не моргая, смотрит в лобовое. Обнимает себя за подтянутые к груди колени, пытаясь прикрыться. Волнистая прядь упала на лицо, явно мешая ей, но она даже не пытается убрать.
Мне так жаль, что я её напугал! Но мне сейчас не до лирики. Я всё равно ничего не могу объяснить ей. Надо срочно увозить. Там разберёмся.
Я
Впереди останавливают очередную. И я нервно оттягиваю ворот водолазки, потому что мне нечем дышать. Если Ника закричит… То я сяду, а её уберут в ближайшее время. И я, скрепя сердцем, беру в руку ствол. Взвожу курок. Демонстрирую ей, строго глядя в глаза. Она начинает судорожно плакать, плечи трясутся. Ещё раз подношу палец к губам, показывая ей, чтобы молчала. Затравленно кивает.
Ну давай, девочка, подумай! Если бы я собирался стрелять, нахрен мне было тебя похищать! Не паникуй!
— Вы позвоните папе?.. — шепчет она дрожащим голосом.
Я киваю.
— Папа отдаст то, что Вам нужно…
Машинально отрицательно качаю головой. Мне же ничего не нужно.
— Отдаст! — начинает плакать она испуганно. — Обязательно отдаст…
Твою мать! С коммуникаций беда… Киваю положительно. И хер знает, как она интерпретирует меня сейчас.
— Вы не убьёте меня?
Отрицательно качаю головой, ещё раз прижимая палец к губам.
Чтобы до нас сейчас не доебались, наклоняюсь над ней, чувствуя, как испуганно она съёживается, и тяну за ремень безопасности. Чтобы пристегнуть.
Ника так пахнет… Сладко. Пронзительно. Роскошно. И… ааааа! Запах пронизывает, кружит голову. Меня неконтролируемо примагничивает на секунду к её волосам носом.
Вскрикнув, сжимается ещё сильнее. Отстраняюсь. Защёлкиваю её ремень. Потом свой. Протягиваю ей салфетки. И, не удержавшись, сжимаю её ледяную кисть, пытаясь хоть как-то поддержать. Мы встречаемся взглядами.
— Вы не сделаете ничего плохого? — это звучит очень наивно и трогательно. Почти по-детски. Я отрицательно качаю головой, не отводя взгляда.
Машина перед нами трогается. Молясь, я тоже давлю на газ. Мы медленно проезжаем мимо поста. Защита на моём бампере погнута. На капоте разводы крови. Но благо тачка чёрная, и то, что это кровь, догадываюсь только я.
Гаишник заглядывает на мгновение к нам в салон через моё боковое окно. Мой адреналин зашкаливает, я чувствую потемнение, как растягивается момент… Дыхание сбивается, лёгкие словно гоняют воздух вхолостую, а кислорода нет.
Считаю про себя секунды… Раз… два… три…
Но нас не останавливают. И тяжело дыша, с мокрыми ладонями, скользящими по рулю, я проезжаю дальше, стараясь контролировать себя и не втопить как следует сразу после поста.
Минут десять едем в полной тишине. В моей голове хаос. Не понимаю, куда еду. Съезжаю на обочину. Вылетаю из тачки. Мне бы проораться, чтобы снять стрессняк и мандраж. Но я только дышу… глубже… медленней… Достаю сигарету. Тело непослушное… Лёгкие втягивают никотин…
Смотрю через лобовое на Николь, не веря своим глазам. Ебануться, как мы оба попали!.. Каждый по-своему. Но одинаково плохо.
Качаю неверяще головой, начиная наконец-то осознавать произошедшее.
«Так, короче…» — быстро соображаю я. Немного адеквата. План таков: везу к себе, узнаю телефон её отца, пишу ему всё, как есть. Что она в безопасности, самое главное. Что мне ничего не надо от них, я просто хотел защитить. И всё остальное, чтобы он понимал происходящее. Это же крышей можно потечь, если ребёнка украли, ещё и при таких обстоятельствах.
Маловероятно, что кто-то будет искать Николь у меня, там она будет в безопасности. Во-первых, по документам там ещё пустырь. Как и на пару километров в округе. Во-вторых, рядом никто не живет. И активных строек нет. В-третьих, ну кто свяжет Нику и меня, чтобы искать её там?
Отдышавшись и успокоившись, возвращаюсь в машину. Нику всю мелко трясёт. Зубы отстукивают дробь. Дотягиваюсь до пледа на заднем сиденье. Отдаю ей.
Нет, я понимаю, что не совсем от холода. Но мне кажется, что ей будет легче, если она укроется и так спрячется от меня. И от моих наверняка то жадных, то ошалелых взглядов. Потому что я хреново контролирую это сейчас.
Уже спокойней еду домой. Торможу у ворот. Тара радостно лает, вставая с той стороны передними лапами на забор и соскальзывая, я слышу характерный скрежет когтей о металл. Глаза Ники в ужасе распахиваются. Я снова беру её за руку. Теперь за запястье. Сжимаю. Ну… давай… проведи параллель. Это я! Не паникуй!
Но она, не моргая, вздрагивает на каждое гавканье Тары.
«Ты боишься теперь собак?» — вглядываюсь в её ослеплённые ужасом глаза. Глажу пальчики. Она и смотрит на меня, и не смотрит. Взгляд расфокусирован.
Блять… мне очень жаль! Но что же делать?
Я открываю ворота, загоняю тачку. Тара, заметив в машине постороннего, встаёт в стойку. Сосредоточенно стрижёт ушами и начинает рычать, опасно оскаливаясь. И я не могу дать ей команду, что это «свои». Она ещё не понимает меня настолько. Кладу руку на лоб. Дёргается от меня в сторону. Встаю перед ней, загораживая машину. Достаю из кармана её любимые витаминки. Демонстрирую. И она разрывается, не определившись в эмоциях и задачах — защищать от чужих или принимать еду и служить. Я ведь и свой для неё, и чужой. Рычит, нервно переминаясь с лапы на лапу. Пару раз щёлкнув пальцами, открываю пакет и протягиваю витаминки на ладони. Присаживаюсь. Настороженно забирает с руки.
Куда мне её деть? Клетки ещё нет. В недостроенном коттедже нет дверей… Надеваю ошейник и привязываю её понадёжнее за поводок к дереву. Недовольная. Порыкивает на меня. Показываю ей «сидеть». Не слушается. А вчера эту команду уже уверенно выполняла. Но здесь чужие, и она беспокоится. Территория уже присвоена.
Открываю дверь Нике, подаю руку.
— Нет! — упирается она. — Я не выйду, там собака…
Я бы поуговаривал. С удовольствием! И обязательно уговорил. Но…
Перехватываю её руку и тяну силой.