Не Ангел
Шрифт:
и – помолчи: я уже всё, что надо, сказал,
не пережить мне ещё хоть один разговор"…
В первый же поезд.
На верхнюю полку. Плацкарт.
Бросить рюкзак. Долго ехать. Колёс перестук.
В новую жизнь.
Вникуда. Без дороги назад.
Сам себе – враг. Самый страшный. И сам себе – друг.
Бросив все к чёрту
и старые письма порвав,
выбросив
утром понять,
что не так уж, наверное, прав,
если она снова в левое лупит ребро.
Выйти на волю
из поезда где-то в полях,
долго идти – от людей, от огней, в темноту.
Плакать от боли,
скулящей в холодных висках.
Выстрелить в сердце,
любившее зря, и не ту.
Бросить всё к чёрту.
Я пью тебя и пью
Я пью тебя и пью, но эта жажда
не отступает – солью на губах
моих засохнет кровь твоя однажды…
Вампир я, но тебе не ведом страх.
Ты вновь покорно подставляешь шею,
и я по капле пью тебя, но жизнь
показывала раньше: не сумею –
сожру тебя. Да, совесть будет грызть –
Но это всё – когда-нибудь попозже,
пока же соблюдаем мы баланс:
я слизываю кровь с атласной кожи,
раз ты мне так беспечно отдалась,
ты – учишься любить, прекрасно зная,
что может быстро кончиться любовь,
когда меня – моя же сущность злая
подставит…
Уходи.
Не прекословь.
Вампирское
Ни ненависти больше. Ни любви.
Ни радости. Но и – ни боли тоже.
Одна лишь жажда.
Клятвы на крови,
пульсируя, текут по нежной коже.
Не выясняя степень правоты –
присасываюсь, жаждою томимый,
и – пью тебя. До дна. До пустоты
в глазах – той, что вчера была любимой.
Ангел
По подушке локоны
разметав,
ангел спит, от жизни
земной устав…
Не на небе синем
в белом облаке –
на руке любимого,
сердца около…
Нимб и крылья сброшены
на порог,
не осудит может быть
мудрый Бог…
Жаркое утро, измятые простыни
Жаркое утро, измятые простыни,
лёгкая слабость, как будто похмелье,
девочка нежная – голая, босая –
попой упругой рассветно алея,
спит по-детсадовски – руки под голову,
змеи волос расползлись по подушке…
Кто б мог подумать, как будет мне здорово
это дыхание мерное слушать?
Нежно целую её меж лопатками,
шрамов не видно – не ангел, и всё же,
ночью – хмельная, погибельно-сладкая,
жажду такой удалить невозможно.
Кажется утром – ребёнка невиннее…
За ночь сплелись наши души и ноги,
падаю в нежность – теперь её именем
счастье своё я зову и тревоги…
Уже всё можно…
Уже всё можно, мне сказал добрый врач —
он слишком пьяный, чтобы вежливо врать,
и осторожно – держись, дружище, не плачь —
налил до края: так веселей умирать.
Комок солёный настырно в горле першит;
не запивая, глотаю спирт, как нектар:
я слишком болен, чтоб просто-напросто жить,
и умираю, а ведь как будто не стар.
И, Бога ради, кому тут легче сейчас?
Лишь я и доктор, и горькой правды глоток…
Скажи, а бляди почём сегодня за час?
Уж если сдохнуть, то пусть хоть хуй в потолок…
Уже всё можно…
Встану добрым ангелом за твоим плечом
Встану добрым ангелом
за твоим плечом —
перепишем набело
песню ни о чём,
и в сценарий жизненный
вставим больше драм
(Смотришь укоризненно:
Больше?!! Нет, не дам!)…
Очень понимающе
улыбнусь в ответ:
голос твой – решающий,
если нет – то нет,
только беспросветная
жизнь без драм и бурь.
Знаешь, несусветная
избегать их дурь —
брызгами шампанского
пахнет вкус побед
(Робой арестантскою –
ты ворчишь в ответ)…
Конец ознакомительного фрагмента.