Не бери в голову

Хэленка

– Как маман?
– интересуется Мирка, зорко глядя в оба конца коридора одновременно.

– Не напоминай! Больше года где-то шляется. Чует мое сердце - недолго осталось, скоро конец моему личному раю.

– Что ты так пессимистично? Может, на этот раз все обойдется?

– Как обойдется? Сдохнет, наконец, в какой-нибудь канаве?

– Господи, Лесь, ты что?

– Что, Лесь? Я только об этом и мечтаю.

Тебе ли не знать. Она сейчас вернется и снова нам на шею сядет, а через несколько месяцев еще одного родит. И пока следующего мужика себе не найдет, весь мозг мне вынесет. Ты же знаешь, во что мелкие превращаются в ее присутствии. Материться даже Манька начинает, а Мишка в прошлый раз с ней водяру пил, когда я домой вернулась. Ему восемь лет! Восемь! И эта сука решила, что с ним прекрасно можно выпить. У Ваньки еще мозгов хватило отказаться, а Мишка... Как же, мамочка позвала! Еле откачали. И еле отбились от органов опеки. Про Гришку я вообще молчу. Она же даже не признает, что убила его! 'Это случайность'. Я ее ненавижу. И отца начинаю ненавидеть за то, как он чернеет, когда она исчезает в очередной раз, как кошка на мартовские блядки, и как радуется, когда она возвращается.

– Ладно, ладно, остынь. Прости, зря я тебя спросила. Думай о приятном, хотя бы пока ее нет.

– Я и стараюсь, - с укоризной посмотрела Леся на подругу.
– Только о чем приятном думать? О Ростовцеве вашем?

– Ну, подумай не о Ростовцеве, подумай о Дмитриеве. Он же тоже няшка-милашка.

Дмитриев - невысокий блондинчик из параллельного, вздыхал по Лесе довольно долго, но был достаточно разумен, чтобы не предпринимать никаких действий по ее завоевыванию.

– Нет, уж, в нашей семье пусть мать о мужиках думает, а я подумаю, как мне отсюда вырваться и мелким помочь. Отец-то ладно, сам такую жизнь выбрал, а они не виноваты.

– Дура ты, Леська! Лариска ваша свалила, как только смогла, и след простыл, о вас и думать забыла. Вот и ты так делай: уезжай отсюда куда подальше, только закончишь школу и забудь о своей семейке... Леська, Леська, смотри!!! Леська, это - он! Это - он!
– Мира, как ненормальная дергала подругу за рукав, а по сумасшедшему блеску в глазах можно было и диагноз поставить. Олеся посмотрела в сторону, куда рыжуха беззастенчиво тыкала пальцем и стала свидетелем события не менее значимого, чем явление Христа народу.

Пространство школьного коридора рассекал он. Нет, рассекал ОН. Сам Ростовцев собственной персоной. В темных очках (о том, что их не надевают в помещении, особенно в помещении в пасмурный день, он, очевидно, не знал), бейсболке, надвинутой на лоб (о том, что в помещении головные уборы мужчины тоже не носят, можно и не напоминать), в джинсах, чудом держащихся на ... (вообще непонятно, на чем они там держатся), и в ядовито-зеленой футболке с желтой глубокомысленной надписью 'Fuck off!'. И это - идеал мужской красоты? Звезда подворотен!

Парень вышагивал четко посередине коридора, засунув руки в карманы и пренебрежительно разглядывая простых смертных, случайно оказавшихся на его пути. Впереди него шел мужчина, вполне приличного вида: галстук,

дорогой костюм и так далее. 'Отец, наверное', подумала Олеся и посочувствовала родителю этого чуда. Иллюстрация к пословице 'В семье не без урода'.

Напротив двух подружек звезда вдруг затормозила (хотя, никаких вдруг, просто приличный дядечка, назначенный на сегодня родителем, открывал дверь в кабинет директора), приподняла очки и нагло подмигнула непосредственно Леське ярко-зеленым глазом.

Начинается! Впрочем, как же без этого, в школе все парни давно привыкли, что общаться с шатенкой можно, сколько влезет, а вот оказывать знаки внимания - ни-ни. Можно и калекой остаться. А вот те, кто не был о ней наслышан, часто вели себя необдуманно.

Леська изобразила безумное смущение, опустила глаза долу (то есть полу), поковыряла пальцем подоконник, немного подумав, даже присела в книксене. Звезда наблюдала за всеми манипуляциями с явным чувством глубокого удовлетворения... Но девушке быстро надоело кривляться и наблюдать за смазливой физиономией. Она снова привалилась к подоконнику и вскинула руку с выставленным средним пальцем. Ростовцев моргнул, наверное, не поверил своим глазам, глубоко вздохнул, и только начал движение в ее сторону, как был перехвачен дядечкой в костюме, и мигом исчез в кабинете директора.

– Леська! Ты совсем больная! На всю голову! Что он теперь обо мне подумает?!

– Мира, не волнуйся, не будет он о тебе думать. Его голова занята великим и возвышенным. Искусством, короче. Как ты думаешь, сериалы можно искусством считать?

– С тобой бесполезно разговаривать!

– Яга! Живо в четыреста двадцатый! И прекращай о глупостях думать, прошу тебя!

Глава 2

Урок химии никогда не отличался особенной информативностью: вела его совсем молоденькая и какая-то ужасно вялая, как огурец в возрасте, Ирина Леонидовна (Инертный Ленивец). Ленивца никто не слушал, и вообще обращали мало внимания на то, что она тихо бормочет у доски, каждый занимался своим делом. Правда, изредка она просыпалась, впадала в гнев и всем ставила двояки, но на эти закидоны ученики смотрели снисходительно, ее не любили и не ненавидели, просто не замечали. А уж сегодня есть тема для более интересного обсуждения, чем теория Бутлерова - данные Ростовцева Даниила Витальевича. Не актерские, конечно, кому интересно наличие или полное отсутствие таланта? Талант для сериала - вовсе не главное, главное - смазливая морда. Вот ее и обсуждали с азартом, достойным лучшего применения.

– Да что вы в нем нашли такого хорошего? Если бы он не был звездой, - Леся показала пальцами кавычки, - никто бы и не подумал, что он чем-то лучше вон, хотя бы, Ксанкина.

Ксанкин выпрямил спину и обвел всех вокруг взглядом горного орла. Пожалуй, не лучший пример, парень, может и был бы не так плох, если бы прыщи не покрывали все лицо. Леська вздохнула, если честно, заезжий гость был симпатичнее одноклассника, намного симпатичнее. Может, даже симпатичнее всех одноклассников, а может, к ним уже привыкли все.