Романы рождаются из жизненного опыта, рассказы от избытка эмоций, повести высасываются из пальца. Стихи удел студентов первокурсников или гениев пушкинского калибра.
Такой расклад сложился
в голове Петра, тридцатилетнего бывшего технолога, одержимого идеей написать что то стоящее в литературном плане. Петр остановился на жанре рассказа. Писать роман несколько лет представлялось делом нудным, да к тому же выбор темы приводил его в ступор. Стихи он отверг сразу, потому что институт он уже закончил, а Пушкин давно занял первое место в русской поэзии. Слово «повесть» не нравилось ему из за отсутствия в нём звонких согласных и к тому же повести, как известно, никто не читает. Петр решил написать рассказ. Хороший, крепкий рассказ, рождённый сильными эмоциями и сильные эмоции же рождающий.
До сего дня он никогда не писал, но был вполне уверен в своих силах. Вдохновляли так же строки Булгакова, главный герой которого писал роман и – «получалось у него плохо, но он был упорен». Отсюда появилось готовое название будущего рассказа – Не боги горшки обжигают!
Как известно театр начинается с вешалки, рассказ же – с названия. Отступать было нельзя, название было написано уже на чистом листе бумаги, который ждал продолжения. Далее для толчка, который и начнет
рассказ, необходима была сильная, чрезмерная эмоция. Эмоции у Петра вызывали последний квартал две вещи – его соседка Светка – а чем не стишок, кстати! – и темное пиво, которое продавалось в алкомаркете через дорогу. С чего начать? Что за вопрос. Пусть учёные думают, что появилось раньше, курица или яйцо, начинать поиск эмоций следовало с соседки. Пока Светка находилась на работе, а работала она в том самом алкомаркете «Алко», нечего было и думать об эмоциях. И Петр задумчиво пока разрисовывал лист бумаги разными, красивыми каракулями. Получалось у него, не как у Лермонтова, но при желании женскую ножку в них отыскать было просто. Светка была блондинкой с серыми глазами, вылитая русская Монро. И на голову ниже Петра, его любимый размер. Синий фартук скрывал её формы, но это были частности. В девять вечера он направился к «Алко», размышляя над тем, на каком творческом псевдониме остановиться. В наличии было три варианта – Пензяк, Отшельник и Буйный.
Ни один вариант пока не прошел внутренний ценз Петра. Пензяк хотя и было правдой, звучало кисловато, как пролитые мимо рта щи. Отшельник больше подошло бы поэту, а не мастеру рассказа. Буйный был отличный псевдоним, но у Петра он стойко ассоциировался с собачьей кличкой.
