Не-большая разница
Шрифт:
На шею надеваю цепь на манер чокера, на запястья – те самые браслеты, на которые он тогда обратил внимание на приёме, они и впрямь непростые – цепь на шее легко может превратить их в наручники, и судя по потемневшему взгляду, он об этом прекрасно знает. В уши вдеваю серьги-цепи, такие же как цепь на шее, и не знающий человек даже и не заподозрит в этом комплекте что-то непотребное, просто агрессивные украшения. На закуску стягиваю с себя футболку и тянусь за платьем, фигуру скрывают только длинные волосы, да тонкий капрон, но назвать это хоть каким-нибудь подобием прикрытия уж точно нельзя, по сути я обнажена перед ним.
– Тебе совсем не жаль стараний? –
– Каких стараний? – невинно переспрашиваю я в ответ, как будто меня саму эта игра ни капельки не взволновала.
– Ты почти полтора часа собиралась, – хмыкает мужчина, пока я расстёгиваю молнию на платье, стоя спиной к нему. – Красилась, волосы укладывала… А сейчас делаешь всё, чтобы я отменил все планы и остался с тобой дома в постели.
– Ты, конечно, можешь так поступить, но знай, что я жутко обижусь, как только отдышусь, – усмехнулась я в ответ.
– Пятёрка за умение держать лицо, – по моему телу скользнули его руки, заставив меня вздрогнуть, закусить губу и напрочь забыть, зачем я мучаю в руках платье. Кончиками пальцев он очерчивает давно окаменевший сосок, ведёт вдоль моего тела, второй рукой перехватывает меня за горло, не позволяя дёргаться в его руках, и чуть проникает между моих половых губ, наглядно доказывая мне, что моё тело меня выдаёт – женщинам, конечно, проще скрыть возбуждение, но явно не от профессионального психолога, который способен заметить его в тех моих движениях, которым даже я сама не придам никакого значения. – А говоришь, женского коварства не существует. Ты же до последнего будешь в гордость играть, когда у самой в голове все мысли только о том, чтобы опереться руками о стол и попросить взять тебя пожёстче.
Я бы может даже поспорила с ним, если бы не всхлипнула, стоило ему войти в меня двумя пальцами и чуть сильнее сдавить мне горло. Не знаю, так ли очевидна моя тяга к жесткому сексу или у него просто точно такие же предпочтения в постели, но он делал всё именно так, как нужно, не задавая лишних вопросов и не пытаясь нежничать. Мы были едины в мысли, что, если бы мне что-то не понравилось, я бы попыталась вывернуться из его рук как минимум и он не стал бы меня удерживать, но я не пыталась, мне нравилось отдавать себя в его власть, подчиняться его рукам, внимать низкому голосу и быть уверенной, что он точно знает, как лучше.
– Обопрись руками о стол и прогнись в спине, – тихий хриплый приказ, которому я не сопротивляюсь, только заглядываю ему в глаза через зеркало, животом невольно касаясь холодной спинки стула. – Хорошая девочка.
Никаких нежностей, никаких соплей, нам обоим это не нужно. Властность и покорность, приказы и подчинение, его железный самоконтроль и мои нелепые попытки держать себя в руках, его уверенные движения и мои судорожные отклики. Он ведёт рукой вдоль моего позвоночника, через зеркало наблюдает за лицом, оглаживает бёдра и ягодицы, как будто изучает моё тело на ощупь, узнаёт границы дозволенного, выискивает слабые места и самые чувствительные точки. Незначительная ласка – бессмысленная трата времени, я выражаю своё недовольство, подавшись назад, толкнувшись своими бёдрами о его, прозрачно намекая, что к чертям мне не сдалась его ласка, хочу его в себе, чтобы он, как он там сказал, ах да, взял меня пожёстче.
– Терпение, милая, – тихо смеётся он, доставая из кармана брюк презерватив. Ох, контрацепция, ну конечно. Я об этом даже и не подумала, опустившись, кажется, на уровень первобытных инстинктов. Даже оправдываться не буду. Брутальный
– Пожалуйста, – шёпотом, закусив губу, чтобы не сорваться на скулёж.
Никаких толчков, он входит в меня аккуратно, не причиняя боли или дискомфорта, удостоверяясь, что мне комфортно. Трогательная забота, пропитанная опытом, он прекрасно знает, что резкость в первый раз с новым партнёром ни к чему. Несколько пробных движений, как раскачка, но стоит ему войти полностью, как я не сдерживаю высокого стона и именно он, видимо, становится сигналом, мол, всё окей, потому что он ускоряется, входит в меня жёстче, будь раздеты мы оба, разгорячённая кожа звонко бы шлёпала друг о друга, но меня даже ещё больше возбуждает картинка в зеркале, как полностью одетый мужчина имеет сзади полностью обнажённую девушку.
У меня редко бывало такое, чтобы было настолько хорошо, настолько правильно, настолько подходяще, а этот случай был как раз из таких. Так, как нужно, с правильной долей властности и заботы, подчинение без унижения, без попыток задеть мою гордость, только констатация факта – я ведущий, ты ведомая, иди за мной, и я покажу тебе небо в алмазах. В его руках вовсе не стыдно стонать, гнуть спину и кусать губы, наоборот, сейчас нет ничего правильнее и важнее, чем откликаться на него, отзываться на его прикосновения, стонать на каждый толчок внутри и впиваться отросшими ногтями в свои же ладошки.
– Иди сюда, – шёпотом позвал он и я поднимаюсь, разворачиваюсь в его руках, а он откинул стул в сторону к чёртовой матери, чтобы подсадить меня на столик и впиться в губы поцелуем, снова превращая нас в единое целое, ухмыляясь, когда я стону в наш поцелуй, прижимаюсь к нему ближе, опутываю ногами талию, руками оплетаю шею. – Моя девочка. Только моя.
– Только твоя, – вторю я его шёпоту, где-то внутри ухмыляясь, насколько его задел мой бряк про "не единственный вариант".
– Никаких других вариантов, – рыкнул он мне на ухо, сильнее сжимая руку на талии, жёстче входя в меня, как будто сама мысль о том, что у меня может быть хоть какой-нибудь другой "вариант", его до безумия бесит.
– Предпочитаю лучшее, – задохнулась я, зарываясь пальцами в его укладку. Губы на шее прикусывают тонкую кожу, в отместку ставлю засос, укус-засос, укус-засос, отметить свою территорию как дикие звери, так, будто на такое собственничество каждый из нас имеет хоть какое-то право. Плевать, что прав никаких нет. Хочу – значит моё, единственное правило и право, потому что все остальные придумали бюрократии ради.
Я задыхаюсь, когда позвоночник буквально прошивает волной удовольствия, а от него, подобно ответвлениям от молнии, удовольствие пробегает по каждому нервному окончанию. Всё тело буквально выворачивает сладкая судорога, я закатываю глаза и откидываю голову, сжимая руки на его шее ещё сильнее, чему он не сопротивляется – замирает в моих руках и только на периферии я отмечаю, что он вздрагивает в моих руках, шумно дыша мне в шею. Особое, сладкое чувство маленькой власти, когда сильный мужчина расслабляется в твоих руках и позволяет себе получить удовольствие, будто признаёт меня достойной увидеть свою маленькую слабость. Какая глупость лезет в голову.