Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»
Шрифт:
– А кто такой Сталин? – спросил герцог.
Глава вторая
Олег Константинович, вживаясь в должность Самодержца, старался руководствоваться стилем и обычаями своих державных предков. Давно уже стало ясно, что так называемые «демократические нормы» работать перестают не только в его стране, но и во всём мире. А если брать за образец поведения прапрадедов, начиная с Николая I (остальные слишком далеки психологически), то всё будет гораздо проще, отчётливее и осмысленнее…
После хорошо прошедшего
Император удивился, получив слишком прямой и недвусмысленный ответ.
– Вы, наверное, несколько неправильно меня поняли, Ваше Величество, – мягко ответила Сильвия, убирая его руку со своей. – То, что было между нами, никак не может рассматриваться в качестве «прецедента». Эксцесс – не более, хотя и весьма приятный. Простыми словами: я пока что не собираюсь становиться вашей штатной фавориткой. Эта роль несовместима с моими убеждениями и, более того, с миссией, на меня возложенной. Подумайте сами…
Император подумал, с трудом беря себя в руки. Он-то настроился как раз на стилистику предыдущего «эксцесса», тщательно подкорректированного воображением. Однако, как государственный деятель, не мог не согласиться с тем, что дама права. Что же это такое начнётся, если «чрезвычайные и полномочные» послы начнут спать с главами «государств аккредитации»? Безобразие, и никак иначе.
Он представил себе подобное и едва не рассмеялся. Вожделение, вызванное столь ярко отложившимися в памяти анатомическими и прочими достоинствами женщины-посла, прошло, как ничего и не было.
Всё правильно. Всё сказанное его недавней партнёршей совершенно правильно. Он просто на короткое время потерял голову. Бывает, с кем не случалось? Быль молодцу не в укор. Значит – быть по сему. Приключение, о котором не раз приятно будет вспомнить, состоялось, и хватит об этом.
– Ценю вашу прямоту и откровенность, – сказал Олег, приглашая Сильвию присесть в кресло перед круглым столиком на террасе. Время было позднее, парк вокруг императорского терема опустел, только слышалось похрустывание кирпичной крошки под сапогами дворцовых гренадеров, патрулирующих окрестную территорию, да едва доносились от охотничьего домика голоса офицеров, по традиции продолжавших вечер после того, как Император удалился, пожелав остающимся более не стесняться, но и не забывать о завтрашней службе.
Обтянутые серебристыми чулками колени аггрианки отсвечивали под луной, и Император поглядывал на них, как юнкер, ещё не успевший понять, что женские ноги отнюдь не безусловный источник соблазна, а лишь намёк на него
– Вы необыкновенно красивая и умная женщина, – сказал он, с усилием отводя глаза, – мне даже кажется, что из вас получилась бы императрица. Не в том смысле, что вы наверняка подумали, а самовластительница не хуже Екатерины Великой…
– Это вы зря, – легко улыбнулась Сильвия. – Подобная роль меня никогда не прельщала. Как раз в качестве жены и верной подруги сильного правителя я могла бы состояться. Но это – не наш с вами случай, – закончила она фразу вполне жёстко, пресекая всякие попытки Олега развить тему. – Вы моего мужа видели. Зачем мне другой?
…Император вспомнил, как в атакуемой штурмовыми отрядами неизвестных врагов Берендеевке, этой самой, сейчас тихой и романтической, докуривал последнюю перед боем и смертью папиросу, следя за стрелкой секундомера. Как смотрел на него сидящий рядом верный, всё понимающий Красс. И, глядя в тревожные янтарные глаза, он потрепал пса по мохнатому чёрно-палевому загривку:
– Не дрейфь, Марк Лициний, вот-вот подойдут легионы Лукулла…
Но сам уже в такую удачу не верил.
И тут, когда прошло целых сорок пять секунд после назначенного времени, незнакомый поручик из дворцовых гренадеров закричал:
– Ваше Величество!
Олег Константинович раздражённо встал. Папироса не докурена, и сам он не совсем приготовился.
– Что тебе?
– К вам, Ваше Величество!
…По каменной дорожке шёл, твёрдо ударяя подкованными каблуками хороших, даже отличных сапог, абсолютно незнакомый генерал-лейтенант в старинной полевой форме с отливающим воронением шейным крестом. Высокого роста, но всё же пониже Олега, с лицом настолько независимым, что князю на мгновение стало даже тревожно. Хотя куда уж, если умирать в неравном бою собрался.
Руку к козырьку лихо смятой фуражки поднёс, но не совсем привычным образом, и правую ногу, звякнув шпорой, подтянул к левой как-то замедленно. Не так царям представляются.
– Здравия желаю, Олег Константинович. Без титулов обойдёмся. Не тот момент. Генерал-лейтенант Берестин для помощи и поддержки прибыл. Алексей Михайлович. – И протянул руку. Первый.
Великий князь крепко пожал протянутую руку. Если человек, по феодальным, скажем, временам, из своего удела пусть с малой дружиной, но на помощь пришёл, значит, друг он и брат, до смены политической обстановки.
– Искренне рад. Может быть, желаете шампанского с дороги? За благополучное прибытие, встречу и знакомство.
– Можно, – Берестин усмехнулся краем губ.
Камердинер дрожащими руками (тоже умирать собирался) разлил по бокалам голицынский брют.
– И чем же вы нам помочь можете, уважаемый Алексей Михайлович? – спросил Великий князь, делая глоток и закуривая очередную папиросу. За лесом громко стреляли танковые пушки, потрескивали ручные пулемёты и автоматы, изредка ударяли ручные гранатомёты. Уваров держал рубеж. Казачий заслон обещал продержаться ещё час. Потом не патроны – люди кончатся.