Не бойся, тебе понравится!

Кузнецова Дарья Андреевна

— О! — только и выдала Халлела, прожевав. Смерила мужчину задумчивым взглядом, опять потыкала пальцем камень, как будто он мог ожить и укусить за палец. — А что с ним после этого делать?

— Что угодно. Иногда оставляют так, на память, чтобы не разрушать красоту камня. Иногда заказывают украшения.

— А насколько серьёзные у тебя намерения? — подозрительно глянула на него эльфийка.

— Самые серьёзные, — на удивление спокойно ответил Шахаб.

Для себя — на удивление. Утром он волновался, и когда камень дарил — тоже, а сейчас отчего-то отпустило. Откуда-то появилась стойкая уверенность,

что Холера и не подумает отказаться, а вместе с этим — еще более неожиданная в своей философской невозмутимости мысль, что даже самый резкий отказ или ничего не изменит, или — окажется к лучшему.

— Ты хорошо подумал? — насмешливо уточнила Халлела.

— А ты? — Шахаб взял короткую паузу, прожевал и пояснил в ответ на недоумение в глазах собеседницы: — Совместно проведённая ночь в постели женщины еще сотню лет назад заменяла свадебный обряд.

Несколько секунд они мерились взглядами. Шайтар насмешливо приподнял брови и чуть склонил голову к плечу, ожидая реакции, эльфийка недоверчиво хмурилась. А потом вдруг выдала:

— Бе-бе-бе! — и показала язык.

Шахаб расхохотался, а Повилика невозмутимо сказала:

— Ну и сам дурак, так тебе и надо. Бирюза ладно, она о большом и чистом. А остальное в куске? Это золото, что ли? Намёк на мою бесценность? — усмехнулась она.

— С этим не так строго, но… Тут удачно совпало, этот камень и правда похож на тебя. Это не золото, это пирит, — пояснил он.

— Золото дураков? — захихикала Халлела. — Золотая обманка? Хорошего же ты обо мне мнения!

— Люди и эльфы ни песчинки не понимают в камнях, — поморщился Шахаб. — Пирит красивей золота, но состоит из железа. Хорошая сталь всегда честнее и надёжнее золота.

— О!..

Шайтар не сдержал усмешки: Холера впервые на его памяти не нашлась сразу с ответом и предпочла зажевать неловкость.

Повилика и правда растерялась. Глупо, наверное, потому что серьёзное отношение и намерения шайтара выпукло проявились еще вчера днём, в результате скандала с матерью: случайную любовницу так не защищают. Но вроде поскандалили и разошлись, можно жить дальше, и кто же знал, что развитие ситуации окажется таким стремительным. Спасибо, не предложил сразу замуж, а то она понятия не имела, что могла бы на это ответить.

Но шайтарские ухаживания всё равно произвели впечатление. И шайтарские комплименты.

Ей доводилось слышать слова восхищения. Разные, иногда даже всерьёз. Хвалили красоту и изящество в юности, стойкость и волю к жизни — в тюрьме, где, кроме неё, был всего один отрезанный, буквально превратившийся в растение: вроде бы жил, выполнял простейшие привычные действия, но попробуй назови это жизнью. Он стал для Халлелы еще одним стимулом выстоять.

Потом тоже хвалили. И за талант, и за красоту — людям нравилась её нынешняя внешность.

А слова Шахаба неожиданно глубоко тронули. Интонацией ли, прямотой или тем, что сказаны были вовсе не для того, чтобы сделать приятно, а как выражение жизненной позиции…

Но Халлела не была бы собой, если бы долго трепетала и переживала из-за даже очень пронзительных слов. Уже к кофе она совершенно успокоилась и с интересом разглядывала подарок, поворачивая его на столе разными сторонами и прикидывая, что интересного может получиться из этого камня. В отношении Шахаба она приняла то самое

решение, которое принимала уже неоднократно: у неё пока ничего не спрашивают и ничего не предлагают, а что подарки дарит — не отнимает же!

Шайтар молча наблюдал за ней со смесью иронии и умиления.

— Шахаб, я всё спросить забываю, — вдруг оживилась Повилика. — А куда моих подельников дели? Остальных из лаборатории. Или всех прикончили на месте с особой жестокостью?

— Не интересовался. А что? Хочется крови?

— Ну что ты, я сама доброта! Подумала, что придётся новых помощников воспитывать, а я только Дариналь натаскала до достаточной самостоятельности…

— То есть ты хочешь не только узнать, но и достать их оттуда? — усмехнулся Шахаб.

— Ну да. Если убили — это одно дело, а если живая — что она бездельничать будет?

— Я спрошу брата.

— Думаешь, он согласится с тобой разговаривать? — усомнилась Халлела.

— Уверен.

Вдаваться в подробности и уточнять детали эльфийка не стала.

Закончив с завтраком, на работу они отправились одновременно.

Шахаб проводил женщину до университета и наказал дождаться вечером его, не выходить одной на улицу — просто на всякий случай, и Халлела легко пообещала. Она не сомневалась, что в первый день на новом месте задержится надолго, и к лучшему, если шайтар придёт и заберёт домой. Возможно, силой, но это зависело от состояния дел и планов ректора.

Мужчина поцеловал её на пороге и распрощался. Не оценить иронию ситуации Повилика не могла: где бы еще ждать таких семейных отношений, как не в шайтарском плену?

Университет производил удручающее впечатление, и хорошо, что Агифа отличалась достаточно тёплым климатом, иначе при таких щелях в окнах, кое-где просто выбитых и закрытых картоном, работа и учёба здесь превращалась бы в ежедневный подвиг.

Да она и так превращалась, как убедилась Халлела, осмотревшись в сопровождении дара Иллеха. Кое-где помещения выглядели как после бомбёжки — впрочем, почему как, если здания пережили очень многое? Преподаватели и студенты тоже не вызывали восхищения своим внешним видом: денег не водилось ни у кого из них, а уж о приличном кафе при университете и речи не шло. Перекусывали все тем, что принесли из дома, и хлебу с водой никто не удивлялся и не кривил носы.

Оснащение лабораторий соответствовало общему упадку. Старые приборы, каких Халлела и не застала: во времена их юности эльфийка отбывала наказание. Самодельные или собранные с рощи по листику артефакты — тоже ветхие, тоже со следами починки. Вместо плодов современных достижений вроде счётных кристаллов — громоздкие сложные конструкции. Работающие, но как — предстояло выяснить.

Эк её высоко оценили, предоставив кристалл в личное пользование!

Однако чем больше Халлела видела, тем яснее понимала: она останется здесь. Вот в этих самых развалинах. Не потому, что большинство местных поглядывали на неё с любопытством вместо привычного отвращения. Хватало и злых взглядов: здесь многие искренне ненавидели эльфов, имея на то все основания. И даже роль солнца на небосклоне местной науки, хотя и прельщала честолюбивую эльфийку, не стала решающим, несмотря на то, что ректор смотрел на неё с такой надеждой, словно она одним своим присутствием могла решить все проблемы.