Не буди во мне зверя

Серова Марина Сергеевна

Думаю, что зомби, совершая те или иные поступки, пребывают в том же состоянии.

Но это я понимаю сейчас, а тогда лишь нажимала на газ с блаженной улыбкой и старалась не мешать чужому сознанию руководить своими действиями.

Дороги я совершенно не помню, сохранились лишь крохотные островки воспоминаний отдельных эпизодов, когда та или иная дорожная ситуация требовала подключения моего собственного сознания.

Последним таким «островком» стала заправка бензобака на выезде из Москвы.

Сколько часов я находилась

в пути — неизвестно. Одно знаю наверняка — когда я достигла «места назначения», уже стемнело. А выехала я из Москвы незадолго перед рассветом. Хотя за точность своих воспоминаний не ручаюсь.

За всю дорогу я ни разу не вспомнила о еде и, если не ошибаюсь, не сделала ни глотка воды. Такое ощущение, что время от времени я получала «энергетическую подкачку» и благодаря этому не нуждалась ни в пище, ни в отдыхе.

Но как только достигла пункта назначения — усталость навалилась на меня всей многочасовой тяжестью и я буквально вырубилась, едва лишь припарковала машину в первом удобном месте и заглушила двигатель.

Собственно говоря, именно поэтому я и остановилась, а не потому, что догадалась о прибытии в пункт назначения.

И тем не менее, прежде чем заснуть, прошептала со вздохом облегчения:

— Приехали…

* * *

Когда я вновь открыла глаза, у меня над головой был потолок, а подо мной — что-то наподобие ку — шетки.

Впрочем, первое пробуждение было совсем коротким, и я тут же заснула опять, свернувшись калачиком и натянув одеяло на голову.

Судя по тому, что даже такая неожиданная метаморфоза оставила меня равнодушной, я все еще была не в себе.

И потребовалось еще несколько часов, чтобы я окончательно пришла в норму и ко мне вернулся инстинкт самосохранения.

Во всяком случае, именно он разбудил меня во второй раз, вернее, пронзившая мозг мысль: «Где я? И что это было?»

Физически я чувствовала себя разбитой, но сознание работало как часы. И помнила я более чем достаточно, чтобы встревожиться не на шутку.

Все произошедшее со мной предыдущей ночью уже не казалось мне таким привлекательным. Во всяком случае, не в большей степени, чем обрывочные воспоминания проспавшегося человека о пьяной оргии, участником которой он стал накануне.

Окружающая обстановка лишь усугубляла мои тревожные предчувствия.

Кушетка, на которой я проспала несколько часов, — хотя я и не помнила, как на ней оказалась, — располагалась в небольшой с зарешеченным окошком под самым потолком комнатке, из чего я сделала вывод, что нахожусь в полуподвальном или даже подвальном помещении.

В комнате горел свет, а за окном было темно, и я, как ни старалась, так и не смогла там что-то разглядеть.

Дверь была закрыта на ключ снаружи, поэтому выйти из комнаты не было никакой возможности.

Можно было бы попытаться высадить ее ударом ноги, но, прежде чем решиться на это, следовало

хоть что-то узнать о месте, в котором я оказалась, и о здешних обитателях. Но я не могла этого сделать, пока не увижусь с кем-нибудь из них.

Я специально вела себя довольно шумно, чтобы привлечь к себе внимание, но ни мое покашливание, ни демонстративно тяжелые шаги не вызвали желаемого результата.

Никто попросту не обратил на них внимания, и это было плохим предзнаменованием.

Гостеприимные хозяева не торопились засвидетельствовать мне свое почтение.

«Ну, что же, — подумала я, — в этом тоже есть свои преимущества. Во всяком случае, у меня есть возможность отойти от шока и привести в порядок собственные мысли».

А такая потребность у меня явно назрела.

«Прежде всего, — размышляла я, меряя шагами пространство своей „одиночки“, — у меня есть все основания полагать, что я попала в то самое место, отыскать которое уже и не надеялась. Нежданно-негаданно исполнилось мое заветное желание — уже за одно это я должна благодарить судьбу. Другое дело — зачем меня сюда заманили?»

Я уже не сомневалась, что попалась в расставленные для меня сети, хотя и не понимала, зачем им это понадобилось.

Я могла долгие месяцы колесить по всей стране, испытывая на себе все «прелести» пси-воздействий, без всякой надежды отыскать место, откуда они исходят.

«Или я ошибаюсь? И мое нынешнее местопребывание не имеет никакого отношения к тем, кого я пыталась отыскать?

А может быть, это вообще — психушка?..»

Эта «забавная» мысль показалась мне настолько правдоподобной, что заставила еще раз с пристрастием изучить мою «палату» во всех подробностях.

Уже с новой точки зрения.

И прийти к выводу, что помещение вполне соответствует моим представлениям о палате дурдома. Для полноты ощущения не хватало только судна под кроватью.

«Но, может, „психам“ оно и не полагается? Господи, только этого мне не хватало…»

Тут же в моей голове родилась вполне убедительная версия моих ночных похождений:

«Все, что ты считаешь своими воспоминаниями, вполне может оказаться обычным бредом, и тебя просто забрала „Скорая“… Возможно, ее вызвал Семен, отчаявшись привести тебя в чувство…»

— Но я же сама приехала сюда на машине… — попыталась я опровергнуть свои неприятные подозрения, но запнулась на полуслове, потому что и вся эта поездка вполне могла оказаться плодом больного воображения.

— Да нет. Я же прекрасно помню… — снова я успокаивала себя, но в этот момент подумала, что и поцелуи невидимого любовника тоже помнила довольно отчетливо. А это, вне всякого сомнения, было диагнозом. Для любого психиатра.

«Но на мне же нет смирительной рубашки», — привела я последний довод в защиту собственного психического здоровья, хотя и понимала неубедительность и наивность аргумента.