Не было бы счастья...

Дробкова Ирина

— Прошу тебя, не бойся, — прошептал он. — Ты нужна мне. Я измучился, день и ночь думая о тебе. Не могу больше... Я хочу, чтобы ты стала моей, сейчас, не могу больше ждать...

— Я тоже хочу тебя, — прошептала я.

Взяв в ладони мое лицо, Павел поцеловал меня долгим и чувственным поцелуем. Внутри у меня все перевернулось. Со всей страстью, на какую была способна, я ответила ему. Не отрывая губ, Павел подхватил меня на руки и через минуту уже поднимался по темной лестнице.

— Мне еще кое в чем надо признаться тебе.

— И в чем же? Просто умираю от любопытства, — засмеялась я. На душе было легко и радостно.

— Потерпи немного, сейчас узнаешь...

Павел плечом открыл невидимую дверь и осторожно опустил

меня на ноги. Слева от огромной кровати с металлической спинкой, застеленной темно-синим шелковым покрывалом, зажегся высокий светильник в виде чаши из бледно-желтого матового стекла. Точно такой же стоял и с другой стороны. Никакого женского присутствия здесь не чувствовалось. Ничего лишнего, все очень строго и в то же время стильно: два ковра у кровати со строгим геометрическим рисунком и большая черно-белая фотография на стене с изображением ночного моря, разделенного лунной дорожкой.

Павел повернулся и посмотрел мне в глаза. В груди сладко заныло — столько было в его взгляде нежности, желания и мольбы. О чем? Я готова была отдать ему все. Осторожно, словно боясь причинить боль, Павел прикоснулся к моим щекам и слегка погладил их. Заключив в свои теплые и твердые ладони мое лицо и чуть приподняв его к себе, он тихо сказал:

— А теперь послушай, в чем я хотел тебе признаться, — голос его звучал хрипло и слегка напряженно. — Когда я держал тебя на руках после аварии, в твоем лице не было ни кровинки. И вдруг ты вздохнула, ресницы задрожали и на моих глазах мраморная богиня ожила... Это было как чудо! Ты открыла глаза и посмотрела на меня. И взгляд был таким чистым, доверчивым, что в душе у меня все перевернулось. «Да, парень, — сказал я себе, — похоже, ты попался». И мне вдруг захотелось тебя поцеловать, но я не посмел — побоялся испугать. — Павел немного помолчал. — Но именно с той минуты мне стало ясно, что эта женщина с зелеными, говорящими за нее глазами, невероятно, безумно притягивает меня к себе. — И он стал медленно склонять ко мне свое лицо. Я была потрясена.

— Ты выдумываешь, — успела выдохнуть я, но Павел уже закрыл мой рот поцелуем.

Это был совсем другой поцелуй — настойчивый, требовательный. Его нетерпеливые руки были повсюду, они обжигали лаской и нежностью, дарили восторг, наслаждение... Никогда ничего похожего я не чувствовала, не переживала ни на яву, ни во сне. Наконец я пошевелилась и высвободилась, повернулась спиной к нему и тихо попросила:

— Расстегни.

Молния неторопливо поползла вниз, и через секунду платье уже лежало у моих ног. Павел обнял меня сзади и, тесно прижавшись к моей спине, стал покрывать поцелуями мои плечи, шею и руки. Дрожь наслаждения пробежала по коже, с новой силой разжигая во мне желание. Все закружилось перед глазами, быстрей и быстрей, подхватывая и увлекая за собой в бездонную пучину страсти. Я чувствовала, как гулко и часто стучит его сердце, как напряглось тело, каким прерывистым, обжигающим кожу стало дыхание.

— Как ты красива! — разворачивая меня к себе, прошептал Павел.

Лицо мое пылало. Его чуткие и умелые руки скользили по телу, одновременно раздевая и лаская. Они дразнили и соблазняли, пытались расслабить, раскрепостить, возбудить... Я завороженно смотрела в его глаза. Он чуть отстранился и залюбовался открывшейся ему картиной. Он впитывал, вбирал в себя мою наготу по капле и всю целиком, и его глаза говорили не все, о чем он молчал. Руки сами собой поползли вверх, желая прикрыть, защитить обнаженность не только тела, но и души.

— Не надо, не делай этого. — Павел быстро перехватил мои руки и, мягко сжимая в запястьях, отвел их в стороны. Взгляд его пробежался по лицу, скользнул по шее и задержался на груди. Тело мое мгновенно откликнулось. Кровь взбунтовалась и заструилась быстрей, груди болезненно напряглись, и из горла вырвался судорожный вздох, который перешел в стон, когда Павел отпустил мои руки и прикоснулся к груди... Он нежно, едва касаясь

кожи, погладил их, а потом, будто желая определить тяжесть, приподнял ладонями. Меня охватило нетерпение, сердце не справлялось с быстрым течением разгоряченной крови. Павел нежно потер соски и несколько раз обвел большими пальцами, и они тут же превратились в тугие бутоны, похожие на закрывшиеся на ночь цветы. Я задрожала, меня бросало то в жар, то в холод, ноги слабли, отказываясь держать, разум заволакивало цветным туманом... Когда же Павел наклонил голову и поочередно приник к моим восставшим соскам, то дразня языком, то мягко покусывая, мир вокруг меня взорвался, разлетевшись на сотни, тысячи, миллионы осколков, колени подогнулись и, если бы не он, я бы, наверно, упала. Павел подхватил меня и, нетерпеливым движением сорвав покрывало, уложил на кровать. Простыни холодили спину, и я вдруг испугалась, что он может оставить меня сейчас.

— Я не могу больше... — прошептала я. — Пожалуйста...

Он наклонился ко мне и, скользнув губами по моим губам, прошептал:

— Мы не будем спешить... — Его губы блуждали по лицу и шее, поцелуями перемежая слова. — Я хочу, чтобы ты запомнила каждый миг...

Наконец он оторвался от меня и, быстро раздевшись, лег рядом. Я повернулась к нему и тесно прижалась всем телом. Павел медленно гладил мои плечи, спину, опускаясь все ниже и ниже... Я чувствовала шелковистость волосков на его груди, щекочущих и дразнивших мою кожу. Я чуть отстранилась и пробежалась по ним пальцами, рука, как по шелку, скользнула вниз и наткнулась на его возбужденную плоть. На меня как огнем полыхнуло, дыхание сбилось, а сердце ухнуло куда-то вниз. Мне непреодолимо захотелось потрогать, ощутить ее упругую твердость в своей ладони. Я осторожно передвинула руку ниже и чуть-чуть сжала ее и тут же почувствовала, как тело Павла содрогнулось, а из груди вырвался сдавленный стон.

— Сейчас... подожди... — прошептал он и стал целовать меня, медленно сводя с ума и приближаясь к тому месту, где сосредоточилось все мое неудовлетворенное желание...

Я больше не в силах была выносить эту пьянящую муку.

— Пожалуйста... — взмолилась я и сама нашла его губы...

Павел застонал, приподнялся и, глядя мне прямо в глаза, одним сильным движением вошел в меня. По телу прокатилась огненная волна наслаждения. Я вскрикнула, пальцы судорожно впились в его кожу...

13

Проснулась я, наверное, часа через три. Свет в комнате горел — никто из нас не позаботился его выключить. За окном еще было темно и, судя по монотонному, едва различимому шуму, доносившемуся с улицы, дождь продолжался.

Павел спал. Я слышала его ровное и тихое дыхание у себя за спиной. Осторожно, чтобы не потревожить, я перевернулась на другой бок. Он лежал на спине, одна рука закинута за голову, другая свободно вытянута вдоль тела. Я, чуть касаясь, пробежалась по ней — кожа была теплой и гладкой, темные короткие волоски скользили под моими пальцами, вызывая воспоминания, в ответ на которые внутри снова что-то сладко заныло, а память шаг за шагом принялась восстанавливать события минувшего вечера. Я смотрела на Павла, на его лицо, в эти минуты такое незащищенное, и сердце мое переполнялось нежностью.

— Я люблю тебя, — одними губами произнесла я, как бы пробуя на вкус каждое слово.

И вдруг я замерла, внутри от испуга все похолодело. Я уже произносила эти слова и совсем недавно. «А что он?» — лихорадочно припоминала я. Он не сказал ни единого слова... Но он слышал. Я почувствовала, как напряглось его тело.

Стараясь не разбудить Павла, я легла на спину и уставилась в потолок. Мне так хотелось верить, что все, что чувствовала я, чувствовал и он, что таким, как этой ночью, он мог быть только со мной... Но так ли это? И что значат слова, даже если бы он и сказал, что любит? Как проникнуть в глубину его мыслей?