Не целуйтесь с незнакомцем
Шрифт:
– Коллис читает лекции в Америке.
Коллис? Ничего себе имя! Лекции... Он представил себе ее мужа: пигмей в твидовом пиджаке, с трубкой в зубах, в очках с толстыми стеклами на носу.
– Я еду к профессору Кею, специалисту по Второй мировой войне. Он написал о ней дюжину книг. Я познакомилась с ним во время работы над диссертацией о стоимости Французской революции. Я надеюсь, что у него найдется фотография одного человека, с которым моя тетя встретилась во время войны. Хочу преподнести ей сюрприз.
Ника тронула нежность, прозвучавшая в ее голосе. Не вызывало сомнений, что она сильно
Он задумался. Пожалуй, семейная жизнь Джанны не выглядит очень уж счастливой. Ее чувство к брату не вызывало сомнений, но отношения с Одри Атертон явно не безоблачны. Он видел Одри мельком, когда она явилась на Мальту в сопровождении личного врача и избалованной собачонки. Мать Джанны показалась ему настоящей красавицей, почти как его собственная мать, но сходство этим не ограничивалось: обе не отличались уравновешенностью. А что сказать об отце Джанны?
О нем Ник вообще не слышал ни слова. Должно быть, он в могиле, иначе Уоррен не носил бы своего громкого титула.
В душе Ника что-то разжалось. У него появилось чувство, значительно более опасное, чем банальное вожделение. Ему не хотелось разочаровывать Джанну. Она уже нравилась ему, и нравилась не на шутку.
– Ты уточняла у тети, что там за дела с Бредфордами?
У Гайд-парка образовался затор, и Джанна вынуждена была сбавить ход. Посмотрев на него, она ответила:
– Да. Во врется войны Тони хотел жениться на тете Пиф, но она отказала ему, потому что не любила. – Джанна прибавила газу, не позволяя нахальному такси вытеснить ее в соседний ряд. – С тех пор у него на нее зуб. На протяжении многих лет он не давал ей начать строительство «Голубого грота».
По мнению Ника, словечко «зуб» плохо объясняло вендетту, не затихавшую на протяжении полувека.
– Похоже, речь здесь не просто об отвергнутом когда-то чувстве. Скорее всего у Тони Бредфорда не все дома.
Джанна согласно кивнула.
– Ты с ним встречался?
– Нет. Зато обедал с Кертом.
Машина рванулась вперед, повинуясь зеленому сигналу светофора. Ник собирался вернуться в отель, переодеться и совершить пешую прогулку по Лондону, но сейчас его внезапно охватило чувство одиночества, с которым он уже успел распроститься после приезда на Мальту. Объяснялось это, видимо, дружелюбием окружающих и их ласкающим его слух английским. В Японии он, наоборот, стремился остаться один, а соскучившись по компании, ставил кассету с записью какой-нибудь книги. Теперь же этого было совершенно недостаточно.
– Хочешь, я составлю тебе компанию в поездке в Хэмпстед-Хит?
Джанна резко повернулась к нему, потом, смутившись, сосредоточилась на торможении.
– Тебе будет скучно.
– Твой знакомый не станет возражать против моего появления?
– Напротив! Профессор Кей может часами рассказывать о войне. – Она озадаченно взглянула на спутника. – Тебе действительно интересно?
Он преодолел желание ответить колкостью. Дразнить ее значило нарываться на неприятности.
– Еще как!
Они поехали в северном направлении, к Реджентс-парку. Джанна знакомила
Они проехали мимо Примроз-Хилл – холма, заросшего густой травой, названной Джанной «коровьей петрушкой». По холму носились в весенних сумерках мальчишки, запускавшие разноцветных воздушных змеев. Один из змеев был раскрашен под черепашку-ниндзя, ниже красовалась надпись: «Оседлайте ветер, козлы!»
– Воздушные змеи – опасная забава, – машинально сказал Ник.
– В чем же их опасность? – удивилась Джанна.
– Можно зацепится за линию электропередачи.
– Думаю, мальчишки по большей части избегают высоковольток.
– Все равно, всегда может найтись дурачок... – Ник осекся.
Глядя на выхлоп катящегося впереди «Остина»-мини, Джанна спросила:
– У тебя кто-то пострадал, запуская змеев?
– Да, погиб, – нехотя ответил Ник.
– Какой ужас! – сочувственный взгляд. – Ты был рядом?
– Да.
Господи, ну что ему стоило держать язык за зубами? Ему совершенно не хотелось обсуждать с ней давнюю, но так и не забытую историю.
– Прости, наверное, это был такой кошмар! Сколько тебе было тогда лет?
– Десять. Коди было двенадцать.
– Двенадцать? В таком случае твой приятель должен был лучше знать, что к чему. Ты не должен винить себя.
– Сердцу не прикажешь. Коди был моим родным братом. – Ник сам не верил тому, что ни с того ни с сего заговорил о гибели Коди. Он редко затрагивал эту тему. Даже теперь, почти тридцать лет спустя, он вновь испытал душевную боль и в который раз задал себе вопрос: каким был бы брат сейчас, если бы остался жив? – Я должен был его остановить. – Он услышал собственный крик: «Берегись!» Но Коди, как обычно, решил, что младший братишка ему не указ, и поступил по-своему...
– Какая трагедия для тебя и твоих родителей! – Немного помолчав, она спросила: – Они не обвиняли в этом тебя?
– Мои родители развелись вскоре после моего рождения. Мать растила нас одна. – Ник ограничил свой ответ этим. Мать, конечно, не винила его напрямую за то, что он не остановил Коди. В конце концов, тот был старше и умнее. Но она так и не простила Нику, что на столб полез не он.
Джанна, видимо, уже поняла, что ненароком разбередила старую рану, потому что с ее стороны вдруг последовал оживленный рассказ о том, что раньше все лондонские парки от Хэмпстед-Хит на севере до Темзы на юге соединялись друг с другом.
– Оглянись! – потребовала она.
Лондон мерцал позади на фоне темнеющего неба. Туман становился все гуще. Зрелище было настолько впечатляющим, что Ник задумался, что бы такое сказать, чтобы избежать банальности.
– Так и просится на фотографию.
– Туристы обычно не забираются севернее Парламента, – объяснила Джанна.
Хэмпстед-Хит выглядел куда естественнее, чем подстриженные королевские парки. Многочисленные пруды окружали дуплистые деревья с низко стелющимися ветвями, у воды чистили перышки утки, готовясь к ночлегу. Джанна свернула на узкую улочку и затормозила у дома из красного кирпича, примостившегося с краю парка.