(не)Чужая жена
Шрифт:
Мамочки мои…
Что же я делаю?
Чувствую его руки на своем теле, очень горячие и очень осторожные, он прижимает меня, отрывая от обжигающего льдом кафеля. Одна ладонь на моей пояснице, чуть выше бедер, там, где ямочки. Вторая зарывается в мои волосы, водопадом рассыпанные по плечам.
Я, наверное, похожа на падшую женщину.
Может быть, он и целует меня так потому, что принимает за такую.
Мне все равно.
Я
Хочу, чтобы он длился вечно.
Хочу еще.
Хочу, чтобы он не останавливался.
Потому что когда он целует так – можно ни о чем не думать!
А я не хочу ни о чем думать.
Я просто хочу немножко этого сладкого сна.
С этим мужчиной, который когда-то мне так нравился, о котором я когда-то даже мечтала, который когда-то сделал полшага ко мне, а потом отступил.
С мужчиной, которого я предала, обидела, привела в бешенство…
Нет-нет… об этом не вспоминать. Не надо.
Только сладость и обжигающий жар губ, от которого я становлюсь мягкой, как тающий шоколад.
Я не сдерживаю стоны, чувствуя, как звук моей капитуляции проникает в наш поцелуй, вибрирует в моей гортани.
Не понимаю, как может быть так горячо и мокро между ног.
Дрожу, потому что мне хорошо. Мурашки по телу, потому что хорошо!
Понимаю, что не могу дышать. Но и остановить его не могу… Нет сил.
Парализована.
Увязла, как муха в паутине…
Растворилась в нем…
Он чуть отстраняется для вздоха. И для того, чтобы наши взгляды скрестились.
Быстро моргаю, стараясь сфокусироваться на нем.
– Извини. Я не мог удержаться. Ты просто… ты просто ходячий грех, Василиса, ты знаешь об этом?
О! Я… я понимаю, что мне лучше молчать.
– Твой муж видел тебя в этом белье?
***
Что?
Он спрашивает, видел ли меня муж в этом?
Я понимаю, что щеки горят. И вовсе не оттого, что я только что так страстно целовалась. Нет.
Мне стыдно. Очень.
Корсаков только что спросил, видел ли меня муж в этом белье. Он мне напоминает, что я замужем!
Я замужем! А веду себя, как…
Собственно, веду себя, как та, за кого он меня принимает!
Начинаю отчаянно вырываться, чувствуя, как слезы подступают, еще мгновение – разревусь!
А он… Корсар! Пират несчастный… Силу применяет!
Прижимает снова так, что дышать не могу!
Лицо мое к себе поднимает за подбородок.
Пытаюсь опустить ресницы, чтобы глаза спрятать. Потому что не хочу, чтобы видел их. И слезы не хочу, чтобы видел, хотя все равно увидит, потому что сейчас потекут уже.
Господи, когда-нибудь кончится эта ночь унизительная?
Неужели я еще не все свои грехи отработала?
И вообще, за какие грехи-то все это мне? Что я сделала?
Я ведь всю жизнь была правильной! Просто… как Ленка говорила, до скрежета зубовного. В школе училась. На дискотеки ни ногой! С парнями до восемнадцати лет не встречалась. Даже за ручку не держалась!
Может, потому еще, что когда в институт поступила – вокруг меня все были взрослые. Я для них – малявка, вроде сестры младшей. Они меня не… не развращали, в общем. Наоборот – воспитывали! Этого не делай, того не делай. Постоянно слышала: «Василиса, уши закрой». «Василиса – это не для тебя!» «Василиса – сначала подрасти»… Даже в какой-то момент взбунтоваться хотела!
Хотя какая из меня бунтарка!
Потом параллельно с учебой работать начала. Откуда время на любовь?
Еще папа меня оберегал, как вазу хрустальную. Или как куколку фарфоровую.
Все повторял, что сам мне жениха найдет, чтобы я даже не думала самодеятельностью заниматься.
И на самом деле первый парень, который меня поцеловал, был сыном папиного давнего знакомого.
Только я для него оказалась слишком пресной. Он даже сказал:
– Ты такая правильная, Василиса, такая нежная, боюсь тебя сломать.
Ленка говорила проще – старомодная ты, Васька, занудная и скучная. Будут от тебя парни бегать, как черти от ладана, даже несмотря на то, что ты миленькая.
Она всегда говорила, что я миленькая. Хотя папа считал, что я настоящая красавица.
И не только папа!
Корсаков однажды сказал ему – я слышала!
– Виктор, дочку свою, главное, охраняй, следи за ней. Она еще совсем ребенок, хотя некоторые в таком возрасте уже… Извини. Она у тебя редкая красавица. Необыкновенная. Потрясающая. Такую женщину получить – как выиграть Олимпийские игры. Или тендер от Газпрома…
Про Газпром он, конечно, пошутил, но…
Я весь вечер потом летала. Сам Корсаков назвал меня красавицей. Это… Это точно, как Олимпийские игры выиграть!
Корсаков…
Этот Корсаков только что подарил мне поцелуй… невероятный. Ошеломительный.
И он же потом спросил про мужа.
– Я бы контрольный пакет акций отдал за то, чтобы узнать, о чем ты думаешь.
Я не могу удержаться, поднимаю ресницы, зная, что он увидит глаза, полные слез.