Не делай больно
Шрифт:
– Ох, – грустно вздохнула бабушка, поджимая губы. – Не все, не все зависит от воспитания. Это их вечное соревнование, кто лучше, началось еще в старших классах, и до сих пор им не хватает ума его прекратить. Но я люблю их такими, какие они есть. Ведь это и есть настоящая любовь – принимать и любить человека таким, какой он есть, со всеми его недостатками, даже если эти недостатки приносят тебе боль, ранят твое сердце глубоко, так, что чувствуешь эту рану каждый день своей жизни.
Бабушка выглядела печальной. Маше захотелось обнять ее и сказать что-нибудь доброе, но это было не совсем в ее характере, и она лишь отвернулась.
– Что ж, по крайней мере, внуки у тебя удались, – усмехнулась она, чтобы тон их разговора стал веселее.
– Да, – улыбнулась бабушка, кладя руку на голову Маше.
Маша
– Было бы так замечательно, если бы и Женечка приехал, – сказала бабушка, наливая горячий чай в кружку и ставя ее перед Машей.
– И правда, было бы чудесно. Я позвоню ему и приглашу, давай? – обрадовалась Маша.
– Давай. Вы всегда с ним ладили.
Что-то в ее голосе успокаивало Машу, хоть он и подрагивал, и поскрипывал от немолодости, но казался таким уверенным, глубоким.
Но как только Маша осталась одна, наедине с собой, она вновь почувствовала, как все ее чувства рвутся наружу.
Она медленно шла по улице поселка, разглядывая дома: старые и новые, недавно выкрашенные и с облупившейся краской, с запущенным палисадником и с аккуратными кустами цветов перед домом. Она остановилась напротив одного из деревянных многоквартирных двухэтажных домов, не понимая, как в таком можно жить. Она ни за что не хотела бы оказаться в таком, он ассоциировался у нее с муравейником, хотя она не могла понять почему. В слегка покосившемся окне первого этажа она увидела горшок, в котором стоял засохший цветок: потерявший свою зелень, он серел, страдальчески скорчился, изогнувшись книзу.
Маша отвернулась и направилась дальше. Наконец, показался берег реки. Маша уселась подальше от пляжа, на котором было людно, и доносились веселые крики и даже визги. Она сняла обувь, зарывшись ногами в прохладный песок. Солнце то появлялось, то скрывалось за облаками. Она легла на бок, разглядывая песчинки, загребая песок в руку и пропуская его через пальцы. Ей нравилось ощущать тепло песчинок верхнего, успевшего нагреться, слоя, нежность их массы. Она не думала ни о чем, но слышала свою боль, от которой не могла избавиться, не знала, как это сделать. Она долго лежала, задыхаясь от ненависти, которая превращалась в бессилие и страх. Маша чувствовала, что ненависть уничтожает ее, забирая все силы, она чувствовала, как сила уходит из ее рук и ног, и на мгновенье ей показалось, что она больше не сможет встать, что останется здесь навечно. Но разве ненависть не подпитывает силы? Или это агрессия? А в чем разница? А что с ней? Она боится… Маша вдруг ясно ощутила, что совершенно одна во всем мире. Вот что делает ее бессильной?! Одиночество… Страх… Потому что ужасно страшно остаться совершенно одной. Она не могла думать о подруге, но внутри все равно все сжималось, будто чья-то сильная рука схватила все ее нутро и сдавила со всей своей злобной силой. Дышать… так тяжело дышать, просто невозможно. Маша в панике вскочила. Это просто: вдох-выдох… Осторожно, аккуратно… Она снова легла. Глаза ее смотрели на корни деревьев, что росли рядом: извивающиеся, словно змеи. Кто-то неподалеку проплыл по реке, шлепая по воде руками и ногами. Маша закрыла глаза. Ей хотелось врасти в этот берег, провалиться, исчезнуть. Она начала медленно зарывать свои ноги, загребая руками песок, все выше и выше, и глубже. Ее майка и шорты перепачкались, под ногтями песок, песчинки в волосах. Она обещала себе не плакать, но она и не может. Если бы слезы вышли из глаз, то стало бы легче. Все внутри, и в горле жгло. Пожар, который, казалось, могли потушить слезы. С ними бы вышла часть боли, что терзает ее, разрывая изнутри, царапая своими длинными острыми когтями. Маша поспешно освободилась от песка и поднялась, глядя на спокойную гладь реки. Она медленно прошла к ней, и решительно ступила ногой в воду, та тотчас окутала ее ногу холодом. Еще шаг, еще. Какой псих недавно проплывал около нее? Жуткий холод. Но пожар в груди и в горле не затихал, и если вода ей не поможет, то она просто умрет. Мокрый холод поднимался все выше и выше. По коже ее пошли мурашки, она задрожала, но продолжала погружаться. Вот уже лишь ее голова осталась над водой, и, наконец, она погрузилась полностью, и начала падать все ниже и ниже. Все загорело еще сильней, и постепенно стало приятно. Как хорошо… Она смотрела на синее подводье; так непривычно было видеть вокруг себя лишь воду, и над собой, и под собой. Если она впустит воду внутрь себя, то она потушит пожар… Но ведь она захлебнется… И почему бы ей не захлебнуться? Что ее держит? Месть… на которую совершенно нет сил… Но что-то и в самом деле держит. От неожиданности она вдохнула-таки, и вода побежала по ее дыхательным путям. Маша ощутила чьи-то руки на своей талии, кто-то схватил ее за руки, вытягивая из чудесного подводного мира, в котором было бы так прекрасно остаться.
Глава 10
– Жива, ну слава богу! Ты спятила что ли? – донеслось до Маши, когда она попыталась открыть глаза.
Чей-то силуэт вырисовывался над ней, чей-то женский.
– Как ты?
Маша медленно поднялась и уставилась на девушку.
– Нормально.
– Нормально?! Нет, вы слышали, нормально она! Я бы так не сказала. Ты ненормально! Определенно!
Маша недовольно оглядела кричащую: от ее воплей хотелось снова затонуть, да поглубже.
– Прекрати орать, пожалуйста, – тихо попросила она.
Девушка заткнулась, оглядывая беспокойно Машу своими темными глазищами.
– Ну вот мы и пришли, – произнесла девушка. Она и двое юных парней, которые помогали ей вытаскивать Машу из воды, проводили ее до дома.
– Не говорите моей бабушке, – обернулась к ним Маша, умоляюще оглядывая ребят.
– Не скажем, если обещаешь так больше не делать.
– Обещаю.
Маша хотела бы обдумать все произошедшее, но ей казалось, будто она не способна на столь сложный процесс. Она долго спала, и только утром следующего дня поднялась, устав от кошмаров, что ей снились.
Бабушка сразу заставила ее работать – полоть грядки с молодой морковью, на что у Маши совершенно не было сил. Но она согласилась, и не могло быть иначе. Ведь она пообещала себе больше не быть тряпкой, хотя именно на нее она была похожа, распластавшись на грядке от бессилия и головной боли.
– Дурацкое солнце! – проворчала она, снимая перчатки, чтобы поправить косынку, укрывающую голову.
Запах земли и травы успокаивал, и вообще работа оказалась на удивление действенным лекарством от тревог. Вот только жара душила.
– Маша! – кто-то быстрым шагом направлялся к ней, приветственно махая.
– Женька! – Маша вскочила, забыв о слабости. – Ты так быстро приехал! Как я рада, – она прижалась своим горячим от долгого пребывания на солнце телом к брату.
– Да. И я рад. Сколько лет прошло с тех пор, когда мы последний раз были здесь вместе, – он задумчиво огляделся, щуря глаза. – Пошли в дом. Бабушка зовет нас к столу.
Маша сидела, забравшись с ногами, на стуле, рядом стоял стакан с холодным лимонадом, из которого она сделала лишь пару глотков. Они с Женей находились в местном кафе, в котором, кроме них, торчал только какой-то старик в грязно-бесцветной куртке, сгорбившись, читая газету за самым дальним столиком.
В больших окнах виднелась пыльная дорога и изредка проходившие люди. Женя смотрел на квадратные аккуратно вычищенные столики, вслушиваясь в слова еле слышной песни, играющей в кафе. Маша отстраненно смотрела в одну точку, грызя ноготь с облупившимся красным лаком большого пальца.
– И что ты собираешься делать? – наконец, спросил Женя.
– Я не знаю, – покачала Маша головой. – Я надеюсь, что моя потерянность пройдет вскоре. Я готова мстить ему, но не сейчас.
– Готова, но не сейчас… Так не бывает вообще! – усмехнулся Женя.
– В моей жизни все бывает, – подавленно заявила Маша.
– Да уж… Не могу поверить, что кто-то мог так с тобой поступить! Каким нужно быть гнилым?! – не в силах даже думать об этом, Женя обнял сестру, заботливо поглаживая по голове.
– Прекрати, а то я снова расплачусь, – прохрипела растроганная Маша, отстраняясь от Жени. И почему раньше они не общались? Ведь им так хорошо вместе. И не надо заводить новые многочисленные знакомства и терпеть разочарования, чтобы найти своего друга – настоящего друга, человека, который будет тебя понимать и принимать таким, каков ты есть – они уже есть друг у друга, у нее уже есть Женя – можно ли мечтать о человеке прекрасней? Он ее брат. Он уже дан ей богом. От мысли этой губы ее дрогнули в улыбке.