(Не)добрый молодец
Шрифт:
Крыши убогих одноэтажных домишек были застелены либо старой, давно перепревшей соломой, либо кусками коры. «Дранкой», — всплыло у него в мозгу. Ничего похожего на листы жести, шифера или черепицы и в помине не было видно. И это уже становилось очень странно. Но внутренне Вадиму по-прежнему верить в то, что случилось, категорически не хотелось! Правда, местным это не нужно знать.
— Дайте еду, эээ брашно.
— А, так ты сначала нам расскажи, кто ты, а потом берсень дадим. Большего и не получишь, — сказала бабка, загадочно поблёскивая глазами. Была она похожа
— Зовут меня Вадим Белозёрцев.
— О, как! Я же говорю, холоп, да не от простых бояр.
— Не, какой же он холоп? Имя странное, и фамилия есть, а не прозвище. Это литвин, да из поместных людей. Дурачком прикидывается. Ну, да ничего, расскажет. Староста из Козельска приедет к вечору, пусть он и решает. Да, Марья, твой же он сын, что скажешь?
— Так закрыть его в сарай и пусть ждёт.
— Я исти хочу! — прервал я их торг.
— Ладно, берсеня принесу тебе (крыжовника), — ответила старуха и ушла.
Один из мужиков ткнул в Вадима деревянными вилами и указал направление пути, загнав в дощатый, пустой сейчас сарай. Судя по обилию навоза, здесь жили овцы и козы. Этот запах вышибал слёзы из глаз, но Вадим терпел, голод и жажда жизни оказались сильнее.
Сопротивляться заключению он не стал, надеясь заглушить чувство голода подачкой крестьян. Вскоре явилась бабка и принесла в берёзовом рваном туеске несколько жменей крыжовника. Вадим, еле сдерживаясь, подхватил туесок и мгновенно опустошил его. Кисло-сладкие ягоды лопались соком у него во рту, набивая оскомину, и проваливались внутрь желудка, немного усмиряя в нём пожар голода.
Желудок, мучивший хозяина голодными позывами, поглотил весь крыжовник и отозвался на это резкой болью. Всё, теперь понос обеспечен. Вадим горько усмехнулся про себя. Но другой еды не было, и он сомневался, что сможет её скоро найти. А бабка всё не уходила.
— А ты и вправду поместный чоловик, вона весь холёный! — рассуждала она. — Руки-то у тебя белые, что у девицы на выданье. И ноги лаптей, та босоногости не ведали, и рожа твоя больно хитрая, а на басурманина не похож, хоть и морда холёная. Ладно, стало быть, сын мой прискачет, он разберётся. Может, пристроит к работе, а может и прочь погонит, много сейчас вас таких по дорогам шастает. Кто ты, нам неведомо, и не похож ты ни на кого, значится, нам знакомого, — вынесла свой вердикт бабка.
Сказав эти слова, старуха ретировалась, захлопнув за собой бревенчатую дверь с толстыми щелями. Вадим нехотя встал и прильнул к промежутку из продольных досок. Если бы он хотел сбежать, то вырвать пару жердин не составляло бы особого труда. Весь вопрос в том, что делать дальше?
Сил у него почти не осталось, а этот гадский крыжовник грозил обернуться для него очередной бедой. Он снова прислушался к животу, но тот стоически молчал, переваривая гадкую пищу. А ведь есть ещё бактерии, вирусы, грязь. Бррр. Нельзя исключать и заражение крови.
Вадим невольно вспомнил коронавирус, который совсем недавно терроризировал всю страну. Ну,
Мысли с вируса сами собой перескочили на ходячих мертвецов, их ведь тоже накрыл неизвестный науке вирус. В том, что это были живые мертвецы, он не сомневался. А может, и не живые мертвецы, а мёртвые мертвецы, как их классифицировать? Мистикой или болезнью? Насмотрелся он на них в фильмах и в книгах читал про зомби-апокалипсис. Но почему это произошло здесь и почему в деревне их не сильно боятся? Одни вопросы.
Вадим попытался достать свой телефон, но его не оказалось в кармане. Он похолодел. Связь с цивилизацией окончательно прервалась. Он вывернул все карманы, но они были пусты. И телефон, и фонарик канули, что называется, в лету. Вадим опустился на корточки, прислонился к стене и прикрыл глаза. Оставалось только надеяться и ждать. Ждать и надеяться.
Постепенно темнело, и к сараю направилось стадо овец, подгоняемое девчонкой-подростком. К девчонке присоединился один из давешних мужиков, который, открыв дверь убогого сарая, выгнал оттуда сначала Вадима, а потом загнал внутрь овец.
— Пошли. Староста приехал.
— А как это село называется? — решился спросить у угрюмого мужика Вадим.
— Седьмицы.
— А речка?
— Клютома.
— Ааа.
— Пасть свою захлопни.
Но до старосты им было не суждено дойти. Внезапно с противоположной стороны села послышались громкие крики, резкие звуки и топот коней.
— Эсь, никак напали, ироды. Опять душегубцы, да грабители. Ратуйте, люди!
Мужик оставил пленника и бросился бежать, очертя голову. Вадим покрутил головой в разные стороны и увидел, как из-за крайнего дома выскочили три всадника с саблями наголо.
Ни их внешний вид, ни их настрой не сулили ничего хорошего. Несмотря на некую инфантильность, присущую его поколению, Вадим не был дураком. Родители работали на «железке», а Вадим рос обычным парнем, как и любой другой в небольшом городке в глубинке России. В данном случае, в Мордовии. Он даже драться умел, но не любил это занятие от слова совсем.
Надежда хотя бы поесть умерла внутри Вадима окончательно и бесповоротно. Сейчас больше было шансов потерять голову, чем живот. Не разбирая дороги, Вадим сиганул через невысокий плетень и помчался вперёд, надеясь уйти от вооружённых всадников.
— Эххх, кудаааа! — послышалось сзади него, но это только удесятерило силы убегавшего.
— Куда подальше, — хотелось ему крикнуть в ответ, но кричать не было ни сил, ни желания. Несмотря на свою худобу, а может быть и благодаря ей, Вадим хорошо бегал. Дрался плохо, а бегал хорошо.
Уже стемнело, и разбирать дорогу было трудно, в конце концов он оступился, споткнулся и полетел головой вперёд в заросли глухой крапивы. Прокатившись кубарем, Вадим затих, упав на поломанные жгучие стебли.