Шрифт:
Глава 1
Я сидела в парке недалеко от дома, дышала свежим осенним воздухом и наслаждалась той иллюзией жизни, что у меня осталась. Утром людей в Истмун-парке практически не было. Никто не пялился и не тыкал в меня пальцем. Не было нужды скрываться, закутываться в шарф по глаза и бояться встретиться взглядом с прохожими, увидеть отвращение на их лицах, страх в их глазах.
Я пугала людей своим видом. Я пугала даже собственных родителей. Мать плакала каждый вечер, а отец давно перестал на меня смотреть. Я стала их самым большим разочарованием в жизни. Или, лучше сказать – самой большой трагедией? Я все понимала
– Мама, смотри!
Откуда ни возьмись появилась девочка. Ребенок лет пяти. Она увидела меня, завизжала и бросилась бежать к полнотелой женщине с криками:
– Смотри, мама, там чудовище!
Женщина замерла и в недоумении уставилась на меня. Ее глаза округлились до невозможных размеров, будто она и правда увидела монстра.
– Идем отсюда быстрее! – мать схватила ребенка за руку и понеслась прочь из парка. – Ты ее не касалась?!
– Конечно, нет. Она же страшная!
– Ох, слава богу!
Я печально улыбнулась им вслед. За четыре года я привыкла ко всему. К насмешкам, издевкам, просьбам «отойти от детей», «не высовываться из дома» и «утопиться». Я слишком сильно любила жизнь, ускользающую, как песок, сквозь пальцы, чтобы обращать внимание на жестокость и невежество. Я верила в лучшее, хоть и понимала, что мои дни на этом свете сочтены.
Отмахнувшись от грустных мыслей, я поставила перед собой мольберт с незаконченной картиной, разложила краски и взяла кисть. Я надеялась закончить осенний пейзаж до того, как мое сердце навсегда остановится. Врачи не давали никакой надежды. Мои органы отказывали. Я умирала. Единственные утешения, что у меня остались, – это краски, книги и музыка.
Через пару часов в парке стало людно – пришлось запахнуть пальто и закутаться в шарф. Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание.
Но не привлекать внимание не получилось…
– Красивая картина, – неожиданно прозвучал за спиной незнакомый голос. – У вас талант, мисс.
Мужской голос, низкий, с едва уловимым мягким акцентом, очень похожим на ирландский. От него почему-то по спине побежали мурашки. В последнее время я не так часто общалась с людьми, тем более с мужчинами. Наверное, в этом все дело.
– Спасибо, – не оборачиваясь, с улыбкой поблагодарила я незнакомца, макнула кисть в зеленую краску и продолжила рисовать. Не хотела поворачиваться и пугать его своим видом. Сразу ведь убежит. Знаю, я это уже проходила.
– Красивая, но немного грустная, на мой взгляд, – задумчиво произнес он, вероятно в этот самый момент рассматривая пейзаж. – Слишком мрачные краски. Не находите?
Я пожала плечами.
– Это моя последняя осень. Последняя картина. И да, пожалуй, она имеет легкий оттенок грусти.
Вместо привычных вопросов – «Вы больны?», «Как это последняя?», «Что случилось?» – мужчина лишь усмехнулся.
– Звучит печально, – резюмировал он услышанное.
Я нахмурилась.
– Да, – подтвердила я, – так и есть.
– Хотите, добавлю ярких красок? – необычный вопрос.
– В мою картину? – не поняла я.
– Нет. – Тихий смех. – В вашу жизнь, мисс Элизабет Фрайн.
Что? Откуда он знает мое имя? Неужели мы знакомы? Но я совсем не узнаю голос!
Не выдержав, я все же обернулась, придерживая шарф. На меня смотрел невероятный мужчина! В прямом смысле слова – невероятный! Несколько секунд я в изумлении таращилась на него, полагая, что это лишь плод моего разыгравшегося воображения. Слишком красивый! Высокий, статный, подтянутый. Слишком нереальный, с этими его шикарными белоснежными волосами до плеч, белыми аккуратными бровями, длинными ресницами, тоже белыми и пушистыми, как снег, и гладкой кожей. Что он делает в этом богом забытом парке спального района? Весь его костюм с брильянтовыми запонками по ощущениям дороже, чем любая квартира в Черстоне.
– Э-э… Мы ведь с вами не знакомы, верно? – на всякий случай решила уточнить.
Я бы запомнила! Не могла не запомнить! Таких людей не забываешь!
– Еще нет, – мужчина одарил меня диковатым взглядом пронзительных светлых глаз.
И вот было в его глазах что-то… Ну не знаю. Безумное? Настораживающее? Опасное? Что-то, что заставило меня выронить кисть. Они так светились. Его глаза светились! Или я свихнулась? Одно из двух.
– Но это можно легко исправить. – Незнакомец обошел потертую, уже потрескавшуюся от времени лавочку и уселся в своем дорогущем костюме рядом со мной. – Меня зовут Лукас Вернис. – Мужчина протянул мне руку с безупречным маникюром и массивными кольцами на пальцах. – Можете звать меня просто Лукас.
И он обескураживающе улыбнулся, продемонстрировав свои идеально ровные зубы. Немного заостренные… Он что, операцию сделал? Заточил себе зубы? Зачем?
В голове набатом стучала мысль, что такие мужчины не знакомятся в парке с девушками, и уж тем более с такими, как я. Здесь что-то не так. С этим мужчиной что-то не так. И со всей этой ситуацией в целом! Но все же я пожала Лукасу руку. За последние годы он один из немногих, кто не испытывал ко мне отвращения, не морщился и не отворачивался. Это было приятно. Мне не хватало общения. Все друзья и знакомые разбежались от меня, как тараканы от света, а новых завести, ясное дело, не получалось.
– Откуда вы знаете мое имя, Лукас?
Мужчина решил не отвечать, вместо этого он подался вперед и небрежным движением сорвал с меня шарф, будто он его чем-то ужасно раздражал. Я не успела остановить. Шарф оказался в мужских руках слишком быстро. Я отстранилась и непроизвольно зажмурилась, понимая, какая сейчас последует бурная реакция на мое далекое от идеала личико, покрытое морщинами, складками, черными, как грибы, наростами. Я ждала, что он закричит от ужаса, швырнет в меня шарф и уйдет. Я ждала… но ничего не происходило. И тогда я решилась приоткрыть глаза.
Лукас спокойно смотрел на меня. На мое лицо, на мои дефекты. Они его не смущали, но что более странно, даже не удивляли. Зато меня дико удивило его поведение! И окончательно шокировало, когда он протянул руку и провел пальцами по моим седым волосам. Я настолько опешила, что даже возражать не стала.
– Я могу вам помочь, Элизабет Фрайн. – Лукас загадочно улыбнулся. – Исправить то, что с вами случилось.
– То есть, – в растерянности уточнила я, – вылечить меня?
– Да.
Я рассмеялась от абсурдности данного заявления.