Не дрогнет рука
Шрифт:
Однажды она не позвонила в назначенный час. Просидев около часа в ожидании ее звонка, я решил, что ей было некогда и она, как обычно в таких случаях, позвонит мне часов в десять вечера. Однако едва я поднялся из-за стола и вышел, как дребезжащий звонок телефона заставил меня бегом вернуться обратно к столу.
— Что вы так долго не звонили, Ирочка? — спросил я, услышав, в трубке женский голос, называвший мою фамилию. — Я чуть было не ушел.
— Это вовсе не Ирочка, — послышалось в ответ. — Вы ошиблись.
— Это ты, Галя? —
— Галя, это ты?
— Да, я! — донеслось в ответ. — Мне очень нужно было вас, но… раз вы заняты…
— Ничем я не занят! — закричал я в неподдельном отчаянии. — Послушай, Галя! Не смей думать ни о чем плохом, пока не увидишь меня. Я сейчас приду. Откуда ты звонишь?
— Из углового «Гастронома», — послышался слабый ответ.
Чтобы не заставлять Галю долго ожидать, я чуть не бегом устремился к указанному ею месту и хорошо сделал, что поторопился. Не дождавшись меня, она уже вышла из магазина, и я лишь случайно разглядел при свете фар проезжавшей машины ее удалявшуюся фигуру. По ее усталой походке, понуро опущенным плечам и склоненной голове я понял, что она или сильно расстроена, или больна.
— Почему ты не дождалась меня? — спросил я, взяв ее под руку и останавливая.
— Пусти! — скорее устало, чем сердито, сказала она, высвобождая руку. — Мне ничего от тебя не нужно, оставь меня.
— Галя!.. — простонал я. — Поверь мне хоть раз в жизни. С Ириной у меня нет никаких отношений, кроме деловых. Я люблю только тебя одну и буду любить всегда, всю жизнь, хоть ты меня и разлюбила.
Галя не ответила. Она стояла все такая же съежившаяся, с опущенной головой, однако пальцы ее, чуть погладив мой рукав, пробежали к локтю, и она прижалась лбом к моему плечу.
— Что с тобой? — спросил я в тревоге.
— Хозяйка выгнала с квартиры, — ответила она странно безучастным тоном.
— То есть как выгнала? Как она смела? — возмутился я.
— Она уж давно приставала ко мне, чтобы я ушла с квартиры, раз не хочу узнавать для нее в магазинах, какие товары будут выпускать в продажу. Ведь она меня и не прописывала из-за этого в домовой книге, чтобы выгнать, если я не буду помогать ей спекулировать, а я, конечно, на это не пошла. Когда я сегодня вернулась из школы, она мне не открыла дверь и крикнула в форточку, что вещи мои выкинуты в амбарушку.
— Ну, с ней я, конечно, разделаюсь за такие проделки, — пообещал я, — но нужно прежде всего как-то тебя устроить.
— Да, нужно бы, — прошептала Галя. — Я что-то со вчерашнего дня совсем расклеилась: голова болит, в груди колет и всю ломает. — Она болезненно потянулась и сильней оперлась на мою
Все это она говорила, точно рассказывала о злоключениях постороннего, неинтересного ей человека. Я коснулся ладонью ее лба и почувствовал, что от него пышет жаром.
— Да ты серьезно больная, голубушка моя! — воскликнул я. — Тебе же нужно в постель. Идем, я тебя отведу домой.
Но как только я вообразил, что привезу больную Галю к той самой подлой бабе, которая только что оскорбила и выгнала ее, все во мне запротестовало. Ведь остаться с ней, чтобы защищать ее от обид, я бы не смог. «А что, если отвезти Галю прямо в больницу? — подумал я. — Но ведь, если у нее просто грипп, ее там не примут. И вообще, кажется, для помещения в больницу необходимо направление районного врача».
— Галя! А что, если я отвезу тебя сейчас пока к себе и вызову врача?
— Ну вот, выдумал тоже! — сказала она в изнеможении. — Нет! Глупости, я пойду домой. Должна же она мне открыть. В крайнем случае, просижу ночь на вокзале, а завтра директор…
Не слушая ее, я остановил проезжавшее такси. Она ни за что не соглашалась в него садиться, но увидев, что вокруг начал собираться народ, глазевший, как капитан милиции, видимо, задержавший девушку, не может заставить ее сесть в машину, она, наконец, повиновалась. В машине Галя забилась в угол, спрятав лицо в поднятом воротнике пальто и засунув кисти рук в рукава. Я не мог без боли смотреть, как все ее тело содрогается от бившего ее озноба, и, придвинувшись к ней, обнял ее, стараясь согреть. Все мое существо было в этот момент полно тем извечным, инстинктивным, присущим каждому настоящему мужчине стремлением защитить, заслонить грудью от опасности, согреть в своих объятиях, успокоить и приласкать, как ребенка, ту, которую любишь.
Галя молчала, доверчиво прижавшись ко мне.
«Где найти врача? — между тем раздумывал я. — В поликлинике они бывают только днем. Придется вызывать «скорую помощь».
Беспокоило меня и то, как воспримет моя строгая хозяйка появление девушки в моей комнате. Я опасался, как бы по своей чрезмерной прямоте, возведенной ею в ранг добродетели, Татьяна Леонтьевна не наговорила Гале дерзостей. Опасения мои были не напрасны. Едва мы переступили порог, как Татьяна Леонтьевна поднялась, точно пена на молоке:
— Это что за безобразие? Ведь я же вас специально предупреждала, чтобы вы не водили к себе всяких женщин! Я не потерплю, чтобы в моей квартире творилось бог знает что!
Поднявшись на свои больные ноги, она так решительно заковыляла прямо на нас, точно собиралась тут же своими руками вышвырнуть за порог обоих, но я заслонил собою Галю и сказал:
— Случилось несчастье! Это дочь моих прежних квартирных хозяев, у которых я жил в Борске. Она приехала сюда учиться и вдруг заболела. Нужно сейчас же найти врача.