Не дружи со мной
Шрифт:
— Пуколка, — ответила я. — Идем на тренировку записываться, что встали?
Первой двинулась вдоль пустой зеленой аллеи парка. Миновала несколько свежевыкрашенных белых скамеек.
— Серьезно, это все ради Буравчика? — догнав меня, горячо шепнул на ухо Пашка. От неожиданности я вздрогнула.
— А ради кого еще? — Кокетливо повела плечом. — Как думаешь, ему понравилось?
Мы с Пашей обернулись и посмотрели на Германа, который немного отстал. Над нами пару раз ухнула кукушка. Буравин, остановившись возле старой липы, задрал голову и уставился в листву. Вид у него при этом был очень сосредоточенный… Ку-ку.
— Думаю, он просто в восторге, — хмыкнул Пашка. — Говорил же, ты его типаж… Я тебя сам в юбке редко вижу… Хорошо выглядишь!
О-о-о, от нежности я была готова растаять как сладкий леденец во рту…
— Только намазалась так зря, — вернул меня с небес на землю Пашка. — Разрисовалась как тетя Мотя. Не для спортзала…
Я надулась и обиженно произнесла.
— А Герману моему понравилось!
— Уже твоему? — с удивлением вскинул брови Пашка.
— Я услышал свое имя? — тут же подоспел к нам Буравчик. — Обо мне говоришь, крохотуля?
«Крохотулю» я бы пропустила мимо ушей, если б Буравин не положил свою клешню на мое плечо.
— Не будем торопить события, Герман! — поморщилась я, скидывая руку парня.
— А чего медлить, малыш? — Буравчик притянул меня к себе и уткнулся носом в волосы. — Запах от тебя просто кайф!
Мамочки, во что я вляпалась? Зачем Пашка мне подсунул этого непроходимого дурачину? Лучше бы за помощь в завоевании сердца Ульяны пообещал шоколадный торт. Куда более желанный презент. Я с жалобным видом глянула на Долгих, но тот, будто специально, задрав голову, уставился на деревья. Мол, не буду вас смущать, воркуйте, голубки…
Буравин от меня не отклеивался, поэтому я, словно невзначай, с силой наступила ему шпилькой на ногу. Герман охнул.
— Прости, зайчонок, — сказала я. И как можно ядовитее добавила: — Честное слово, нечаянно. При виде тебя ноги подкашиваются…
— Это да, — самодовольно отозвался Буравчик. — Такое допускаю…
Я закатила глаза. С утра Гошка настроение испортил, сухофруктом обозвав, теперь этот озабоченный лезет… Еще скоро с обожаемой Шацкой встречусь. За что на мою голову столько мучений? Я напомнила себе, что терплю все это безобразие во имя своей большой и светлой любви. Все-таки вышла на тропу войны. Как же теперь обратно возвращаться? Вон и боевой раскрас нанесла… Лицо от тонального крема да еще и на жаре с непривычки чесалось.
Дойдя до здания местного спорткомплекса, Пашка первым взбежал на крыльцо. Обернулся к нам и спросил:
— Ну, что? Вы готовы, дети?
— Да, капитан! — весело гаркнул под ухом Буравчик, подтолкнув меня в бок. Я чуть со шпилек не кувыркнулась. — Девушки, которые боксируют, очень заводят!
Это он мне проговорил, а затем, подмигнув, нахально добавил:
— Покажешь, на что способна, детка?
— Если ты выступишь в качестве боксерской груши, то конечно! — угрюмо отозвалась я.
— У тебя острый язычок!
— А у тебя тупая голова, — негромко проговорила я. Так тихо, чтобы это услышал только Буравчик.
Герман нахмурился и возмущенно засопел:
— Этим ты меня еще больше заводишь! Я никогда не отступаю! Первое правило Буравчика! Что ты молчишь, крош?
— Боже! — пролепетала я. — Ну-ка, Копатыч, кто первый?
С этими словами я понеслась вверх по лестнице вслед за Пашкой. Схватила друга за локоть и, притянув к себе, прошипела:
— Ты зачем этого Буравчика с собой притащил?
— Как это зачем? — искренне удивился Пашка. — У нас же был договор… Я ведь обещал познакомить! Странный у тебя, конечно, вкус на парней… Слушай, а Степан таким же был?
Я запыхтела. А Паша насмешливо продолжил:
— Но от вас с Буравиным прямо искры летят!
— Ты слышал, что Герман сказал про девчонок, которым нравится бокс? Сейчас втюрится в твою Улю, будешь знать… — поморщилась я. Искры… Если этот индюк еще раз меня назовет «крошем», перья полетят!
— Какой там! — рассмеялся Пашка. — Буравин уже в тебя втюрился!
Я резко обернулась и посмотрела на Германа. Тот, перехватив мой сердитый взгляд, поиграл бровями. Господи! За что? Затем Буравчик догнал нас и громко поинтересовался у Пашки:
— Братан, а где здесь сортир, не знаешь?
Получив ответ, Герман схватил меня за руку:
— Дождешься меня, детка?
— Смойся! — посоветовала я.
Буравчик заржал и скрылся за поворотом. Пашка странно покосился на меня:
— Это у тебя в порядке флирта?
— Я на него зла! — ответила я.
— Из-за того, что он назвал тебя деткой?
— Да хоть дедкой! — сердилась я. — Рано начал руки распускать… Я такого не люблю! Ты ведь знаешь!
— О’кей, я с ним поговорю! — пообещал Паша. — Сам, если честно, удивлен, что он так быстро в наступление пошел…
Буравчик появился возле нас спустя несколько минут.
— Сделал дело, гуляй смело! — подмигнув мне, проговорил Герман. — Второе правило Буравчика! Запоминай, пупс!
— Не припомню, чтобы в правиле речь шла об уборной! — нашлась я. — А ты, Паша, как считаешь?
— Ага, там что-то о направлении поступательного движения… — начал Долгих, а затем резко замолчал. На лице его появилась дурацкая блаженная улыбка.
— Павлентий? — позвала я, дернув друга за рукав рубашки.
Проследила за взглядом Паши… В конце коридора появилась Ульяна.
Глава 6
«А сама-то величава,
Выступает, будто пава;
Сладку речь-то говорит,
<