Не гаси свет
Шрифт:
— Вы с Иланом и представить не можете, что для меня значит эта стажировка… Работать на радио. Учиться. Выбраться из низов и оказаться в раю… Я впервые увидела свет в конце тоннеля… — вздохнула Корделия.
— Как ты к нам попала?
Корделия колебалась, стоит ли отвечать, но, видимо, решила, что раз уж начала…
— Послала резюме… Фальшивое от первого до последнего слова, — призналась она. — Но я имею право на это место. Пока мои родители пялились в телевизор, а придурок-братец играл в Grand Theft Auto IV, [41] я брала книги в медиатеке [42]
41
Grand Theft Auto IV — мультиплатформенная трехмерная видеоигра, в которой герой выполняет преимущественно криминальные задания, выдаваемые различными игровыми персонажами.
42
Медиатека — современное название библиотек, фонды которых содержат печатные, электронные и мультимедийные документы и книга.
«Не совсем так», — подумала Кристина. Она не раз удивлялась пробелам в знаниях Корделии и спрашивала себя, как девушка попала на радио.
— Я пытаюсь совершенствоваться, правда пытаюсь, — продолжила стажерка.
«Она что, уловила сомнение в моем взгляде?» — удивилась ее собеседница. А девушка продолжала:
— Я знаю, что смогу всего добиться. Я ценю мою работу и работаю на износ, ты ведь знаешь…
Штайнмайер кивнула. Девчонка действительно умела вкалывать. Последняя ее фраза прозвучала вполне искренне. Гостья сказала себе, что не должна поддаваться эмоциям, что нужно сохранять хладнокровие и отстраненность. Корделия просто бьет на жалость, хочет ее умаслить.
— Назови имя, — жестким тоном произнесла Кристина, ставя бутылку на стол.
— Хочешь еще пива? — спросила Корделия.
— Имя! — повторила ее коллега.
Молчание, глаза стажерки опущены.
— Корделия… — осторожно позвала ее Штайнмайер.
— Если я скажу, меня заставят заплатить. Дорого.
— Подумай о сыне. Я дала слово, что помогу. Если ты поможешь мне.
По испуганным глазам Корделии Кристина поняла, что та не знает, как поступить, и решила подтолкнуть ее:
— Вот мое предложение: ты все расскажешь Гийомо, а я обеспечу тебе защиту — скажу, что ты стала жертвой шантажиста. Я сумею убедить его, что ты отлично работаешь и должна остаться на радиостанции. Я не только не стану подавать жалобу, но и помогу тебе — в том числе деньгами. Поговори с Гийомо, но имя назови только мне, никого другого это не касается.
— Они причинят вред моему сыну!
Зрачки Корделии снова расширились, и Кристина поняла, что она не блефует — ей действительно страшно.
— Я… я… послушай, мы найдем… где спрятать… твоего… сына и тебя… — забормотала Штайнмайер неуверенно.
Черт, да что с ней такое?
Слова вдруг стали липнуть к зубам, как карамельки, а губы отказывались шевелиться. Кристина протянула руку к столику, и это движение показалось ей ужасно медленным. Мозг явно тормозил… А может, это тело взбунтовалось? Бутылка из-под пива опрокинулась и покатилась со странным, объемным и каким-то искаженным звуком, а потом в полной тишине
— Что… что со мною происходит? — с трудом выговорила Кристина заплетающимся языком.
Хозяйка смотрела на нее, сжав губы.
Штайнмайер встряхнулась. Соберись, малышка.
— Кристи-и-иннна-а-а-а… ты уве-е-е-е-ере-ена-а-а, что хо-о-оро-о-ошо-о-о се-ебя-я чу-увствуе-е-ешь? — донеслись до нее слова стажерки.
Что у нее с голосом? Наверное, девчонка что-то приняла… Какая смешная интонация…
Кристина с трудом сдерживала нервный смех. Они заторчали. Обе.
Потом было ощущение холода в пальцах, а комната и диван, на котором сидела Штайнмайер, раскачивались, как палуба корабля. Глаза Корделии. Сигнал опасности в мозгу: ее взгляд стал прежним — холодным и расчетливым.
На щеках Кристины выступила испарина: «О, черт, мне и правда нехорошо…» Сердце колотилось, как сумасшедшее. Ее все сильнее тошнило. Вот ведь кошмар…
Происходило что-то неправильное.
Кристина подняла глаза и ужаснулась: девица снимала пеньюар. Ее длинное, покрытое татуировками тело напоминало иероглиф.
«Корделииия… Что ты делаешь?..»
«Мне пло-о-охо… совсем пло-о-охо-о-о…»
Корделия поднялась и пошла через комнату. Она обогнула журнальный стол, и ее промежность снова оказалась в поле зрения Кристины, заворожив ее блеском пирсинга. А потом на почти потерявшую сознание женщину надвинулось кукольное личико стажерки, и теплые, влажные губы накрыли ее рот.
— Не дви-и-ига-айся-я-я…
Кристина попыталась отбиться. Она судорожно моргала, пот заливал ей глаза, а внутри у нее все дрожало. Она хотела встать и уйти, но не сдвинулась с места ни на миллиметр и с трудом сфокусировала взгляд на Корделии.
Девушка стояла к ней спиной. Она открыла ноутбук и начала печатать.
Штайнмайер смотрела на ее круглую попку, на широкую нервную спину с выступающими лопатками. Татуировки расплывались…
— Ну-у-у во-от… гото-о-ово…
Корделия обернулась. Кристина почувствовала, что теряет сознание.
Затемнение…
16. Речитатив
Шум вспорол ее мозг, как лезвие ножа. Она мгновенно проснулась. Звук повторился, скребя по нервам, и она поняла, что гудит машина.
Гул голосов на улице, тарахтенье мотора — и тишина…
Кристина села.
В комнату через полосатые шторы просачивался слабый серый свет, и к журналистке вернулся страх темноты. Она натянула на себя простыни. Комната, в которой она находилась, казалась чужой, совсем незнакомой. Кристина не сразу осознала, что это ее собственная спальня. Ощущение шелка на коже напоминало прикосновение савана. Она голая… Из глубины памяти всплыло видение — как удар сухой молнии: Корделия — тоже голая — целует ее в губы, просовывает язык ей в рот…