Не геройская повесть

Ночина Марина

После проверки резерва, вспомнил о другой не менее важной части своей условно вечной жизни, и придирчиво ощупал тело. Лишних, как и недостающих частей не обнаружил, одежды только нет, голенький совсем, волосам и бороде так вообще обрадовался, как родным. Хоть и отросли на вершок, однако было приятно поскрести колючую щетину.

Это хорошо. Это правильно. Аристарх говорил, что волос полезет, когда окончательно сформируется энергетика организма, его каркас, корневая система, как у дерева, если хотите. Сейчас, вернее тогда, энергетика была

пластичная, легко подстраивалась и адаптировалась, только этим и объясняется, что не разорвало в клочья во время прокачки через меня того количества энергии.

Однако, это все мои домыслы, те крохи, которых нахватался из книг. Если бы Аристарх учил меня, как полагается, а не в ускоренном порядке - сейчас мне вообще непонятно зачем он это делал, коли собирался использовать ученика в качестве расходного материала. Короче, учись я по правилам, знал бы куда больше, а так, нахватался по вершкам и раздулся от гордости.

Не прошло и десяти минут, как в потолке заскрежетал люк, и вниз пролился слабый свет.

Лунный!
– как с удовольствием определил я, вставая под квадратный проем, и задрал голову.

– Проснулся, наконец, - проворчал тонкий девичий голосок.
– Даже ты, братец, столько не дрых.

– Бьянка!
– Заметив белобрысую вампиршу, широко улыбнулся я. И было чему улыбаться. Это ее голос я слышал, прежде чем отправить во Тьму. После того, как посекундно разобрал свою жизнь, знал это точно. Бьянка не дала мне сдохнуть, вытащила.

– Щас плюну, - скривив рожицу, сообщила девушка.

– Не надо на меня плевать.

– Тогда прекращай обо мне думать. И вытаскивай оттуда свою задницу, подземный житель.

– Уже прекратил, - отозвался я, выкарабкиваясь из ямы.

Наверху были ёлки и много снега - сугробы мне по бедро и никаких дорожек, лишь расчищен небольшой участок под люк. И две цепочки неглубоких следов, словно эмиссары весили не больше килограмма. Ах, да, было зябко. А когда подул ветер, бросив в небритую рожу пригоршню снега, мне стало вообще некомфортно.

Лучше бы я продолжал не воспринимать окружающую температуру. Кстати, а я ведь вновь чувствовал, и это было здорово! Не знаю сколько провалялся, и что за это время со мной было, но мне нравится.

– На, - до этого тихо стоящий рядом с сестрой Вильгельм протянул объемный сверток.

Мне потребовалось не больше минуты, чтобы одеться, влезть в зимние ботинки на толстой ребристой подошве и укутаться в теплое пальто. Ботинки чуть великоваты, но на шерстяные носки сели, как влитые.

– Спасибо, - закончив облачаться, поблагодарил я, и завалил вампиров вопросами: - А мы где? И как долго я в яме просидел? Аристарх живой?

Со стороны Бьянки раздалось надменное фырканье и девушка, словно невесомая, вскочила с расчищенного под люк пространства на сугроб.

– За нами топай, - велела вампирша и, не оглядываясь, пошагала обратно по своим следам.

Я перевел взгляд на Вильгельма.

– Вальтасар ждёт, - сказал вампир.
– Он все прояснит.

Это хорошо, что прояснит. Я тут, в последнее время, совсем запутался.

– Скажи хоть: сколько я в яме просидел?
– забирать на сугроб вслед за Вильгельмом, спросил я. И тут же провалился в снег. Одной ногой, но от этого не легче.

Сразу накатила злость, как тогда, когда во Тьме гонялся за юркой Печатью Памяти. Как это так?
– эмиссары по снегу, как по ковру, а я чем хуже?

Вырвав ногу из снежного плена, я сделал шаг - провалился, второй - опять под снег, третий... нормально - я удовлетворённо оскалил клыки, и потоптался на месте. Так-то лучше! Теперь я как внедорожник - везде пройду!

– Что?
– спросил я Вильгельма, заметив его взгляд, и развел руками.
– Как могу. Так сколько я в яме просидел?

Вильгельм лишь головой покачал и пошел дальше.

– Бьянка, ну хоть ты ответь!
– позвал я девушку. Ее белая шубка сливалась со снегом, зато на фоне темных ёлок сильно демаскировала.

– Сто лет.

– Сколько?
– я застыл с открытым от удивления ртом, а нога предательски соскользнула в снег.

– Ну, девяносто семь, - дернула плечиками девушка.
– Разницы никакой.

– Ни-как-ой, - повторяю медленно, по слогам, чтобы проникнуться моментом. Это ж сколько всего я пропустил? Они, небось, уже на Марс с Юпитером летают каждые выходные вместо дачи. Хорошо Земля еще вертится.

Я взглянул на чистое, без единого облачка небо, усеянное мириадами перемигивающихся звёзд и лениво плывущей полной луной, и вздохнул.

В звёздах я не мастак, но уж Большую медведицу углядеть могу. Значит где-то в северном полушарии и, судя по глубине сугробов и куцей информации от Аристарха, скорее всего или во французских Альпах, или в Швейцарии. Сам же Вальтасар вроде как из Франков будет. Князь ничего толком не рассказывал, вечно шипел и плевался при упоминании кровного врага. Кстати, а почему кровного?

Больше у вампиров я ничего не спрашивал, мыслей для размышления как раз хватило, чтобы дойти до небольшого, засыпанного снегом особняка. Двухэтажного, с большой панорамной верандой, - он, наверное, мой ровесник, учитывая сколько я провалялся в яме. Из высокой, сложенной из кирпича трубы, валил густой дым, пахло свежей хвоей, подогретым с травами вином и пряниками. Прямо новогоднее настроение пробудилось.

Никого другого, кроме двух эмиссаров и вампира в доме и поблизости я не чувствовал. Ни упырей, ни гончих, тишь, благодать, да первозданная природа.

– Ноги отряхивай!
– рявкнула на меня Бьянка, когда мы вошли в прихожую.
– Только помоешь.

Я послушно нагнулся, расшнуровывая ботинки и тихо приговаривая:

– Ходют тут всякие, топчут. Моешь-моешь...

Вильгельм так же снимающий ботинки тихо хрюкнул, а Бьянка сверкнула глазами и умчалась в комнату. В шубе и в сапогах.