Не говори ни слова (Красноречивое молчание)
Шрифт:
– О, боже, Лори!.. Пожалуйста! – простонал он хриплым, срывающимся голосом. – Прикоснись ко мне!
Все еще робея, Лори расстегнула пуговицу на его джинсах и…
Дверной звонок прозвучал как удар большого соборного колокола, раздавшегося над самой ее головой. Он заглушил и их учащенное дыхание, и доносящуюся из стереосистемы музыку, и треск горящих в камине поленьев.
Негромко, но с чувством выругавшись, Дрейк резко сел и посмотрел на Лори.
– Кто, черт возьми, это может быть?
– Не знаю. – Лори одной рукой сжимала у горла ворот халата. – Может, они уйдут?.. – добавила она с надеждой.
Но звонок повторился. Его настойчивая и громкая трель красноречиво свидетельствовала, что, кто бы это ни был, уходить
– О, это вы! Какой сюрприз! Откровенно говоря, мы не ожидали застать вас здесь, – услышала Лори голос, который прекрасно знала.
– О, господи!.. – вырвался у нее приглушенный возглас, больше похожий на стон отчаяния. Она в панике вскочила и попыталась непослушными пальцами расправить халат и завязать пояс.
– Прошу прощения, но я вас что-то не… – начал было Дрейк, но голос его прервал.
– Позвольте представиться: преподобный Эндрю Пэрриш, отец Лори. Она дома?
Глава 9
– Д-добрый вечер, – растерянно поздоровался Дрейк. – Рад познакомиться. Я…
– О-о, мы знаем, кто вы такой, молодой человек. Лори нам все о вас рассказала. Откровенно говоря, моя супруга до сих пор никак не успокоится. Теперь она всем и каждому рассказывает, что ее дочь работает у самого Дрейка Слоана!
– Не могу поверить, что вижу вас так близко! – услышала Лори голос матери. – Мои подруги будут просто вне себя от зависти, когда я расскажу, что разговаривала с вами. Да что там, они просто не поверят, что я… что мы…
– Постой, Элис, помолчи немного, – перебил Эндрю. – Ты же видишь, что молодой человек без рубашки, а мы держим его на пороге. Ночи сейчас холодные, и… Вы позволите нам войти, мистер Сл… мистер Ривингтон?
Лори с ужасом прислушивалась к этому разговору. Первым ее побуждением было убежать наверх и куда-нибудь спрятаться, но это было бы бесполезно и глупо, и она так и осталась стоять рядом с диваном, не в силах двинуться с места. Как попали сюда папа и мама, в смятении думала она. Что им нужно? Что они подумают, когда увидят полураздетого Дрейка и ее в одном халате?.. Впрочем, его они уже увидели, а значит… Нет, надо бежать, спасаться! Но бежать она не могла – в каком бы беспорядке ни были ее мысли, Лори все же сообразила, что лестница наверх прекрасно видна из прихожей, стало быть, этот путь для нее отрезан. Отступить на кухню она тоже не могла – это означало бы самой загнать себя в ловушку. Что же делать? Что делать?!!
Еще раз оглядев свой безнадежно измятый халат, она предприняла еще одну тщетную попытку привести себя в порядок и поправить растрепавшиеся, всклокоченные волосы. На большее ей не хватило времени – Дрейк уже вводил ее родителей в комнату.
– Мама! Папа! – с напускным воодушевлением воскликнула Лори, бросаясь к ним в слабой надежде, что наглость и напор помогут ей сгладить неловкий момент. Нельзя выглядеть виноватой, думала она, иначе отец с матерью мигом догадаются обо всем. Даже о том, чего не было.
– Лори, моя дорогая девочка! Как поживаешь?.. – Элис Пэрриш крепко обняла дочь, и Лори с содроганием поняла: мать почувствовала, что под халатом на ней ничего нет. В отчаянии она бросила быстрый взгляд на Дрейка, но тот только беспомощно пожал плечами. Он и сам выглядел довольно растерянным, а его волосы были в не меньшем, чем у нее, беспорядке. Кроме того, Дрейк так и не застегнул джинсы; правда, они были настолько тесными, что ему не нужно было поддерживать их, чтобы они не свалились, но, с другой стороны, его не до конца улегшееся возбуждение отчетливо проступало под разъезжающейся «молнией». О, господи!..
А мать уже целовала ее в губы, которые еще горели после поцелуев Дрейка, и Лори испугалась, что Элис почувствует его запах. К счастью, мать сразу же отпустила ее, уступая место отцу. Эндрю Пэрриш тоже обнял дочь и похлопал ладонью по спине. Этот привычный жест помог Лори немного успокоиться, однако она по-прежнему терялась в догадках, что поняли ее родители.
Но вот Эндрю Пэрриш разжал объятия. Наступила неловкая пауза, в продолжение которой родители осматривали гостиную. Обстановка в комнате так и дышала сладострастием, а слово «грех», казалось, было написано на стенах огромными алыми буквами. Из колонок все еще лилась музыка – как назло, это оказалась одна из современных медленных композиций, прерываемая интимными стонами. Пламя камина не рассеивало, а только подчеркивало царивший в комнате мягкий полумрак. Картину довершали недопитые бокалы на столике и измятые подушки на диване. Одна из них и вовсе съехала на пол – это произошло, когда Дрейк пытался поудобнее устроиться на диване, который был для него слишком короток, но ее родители не могли этого знать. И Лори была уверена, что они предположили самое худшее.
Если бы не эта неловкая, двусмысленная ситуация, она была бы рада видеть отца и мать. Они всегда были близки – особенно с матерью, к тому же Лори лучше, чем кто бы то ни было, понимала, как ей повезло иметь по-настоящему заботливых, любящих родителей. Сейчас она очень боялась, что невольно огорчила их своим поведением… А может быть, и напугала. Правда, Лори была уверена, что ничего страшного она не совершила, но они-то этого не знали, значит, нужно как-то объяснить им…
И она посмотрела на мать. Элис Пэрриш была стройной, миниатюрной женщиной ростом всего-то по плечо своему высокому, представительному супругу, который из-за прямой осанки и строгой одежды казался еще выше. Волосы у Элис когда-то были такими же рыжевато-золотистыми, как у Лори, но с годами они подвыцвели и приобрели несколько более мягкий, пастельный оттенок. Несмотря на возраст, на лице матери почти не было морщин, если не считать тонких «гусиных лапок» в уголках глаз. Отец называл эти морщинки «мимическими» и утверждал, что это – следы улыбок, и Лори ему верила. Насколько она знала, брак ее родителей, заключенный по любви, был радостным и счастливым.
В отличие от жены, Эндрю Пэрриш был крупным, широкоплечим мужчиной с темными волосами, в которых уже проступала легкая седина. Обычно он зачесывал их со лба назад, благодаря чему они лежали аккуратными, красивыми волнами. В его внимательных серых глазах светились доброта и ум, голос был глубоким и сильным, но не громким, а когда он говорил, в его интонациях звучали мудрость и рассудительность духовно опытного человека, прожившего долгую жизнь и умеющего разбираться в самых сложных житейских проблемах. Прихожане церкви, в которой служил Эндрю Пэрриш, обожали его, хотя в вопросах морали и нравственности он был достаточно строг, придерживаясь традиционных воззрений без каких бы то ни было скидок на так называемые новые времена. Таких же взглядов придерживалась и Элис, и сейчас Лори отчетливо видела, что радость, которую супруги Пэрриш испытывали от встречи со своей младшей дочерью, оказалась в значительной степени омрачена обстановкой, которую они застали в гостиной. Видеть разочарование, проступившее на любимых лицах, было невыносимо тяжело, но как исправить положение, Лори не знала.
– Ну вот, Дрейк, познакомься: это мои мама и папа… – промямлила Лори, когда молчание стало невыносимым. Ничего лучшего ей просто не пришло в голову. – Но что вас сюда… Я хотела сказать – что вы здесь делаете? Нет, я, конечно, рада, что вы приехали, – поспешно добавила она. – Просто я очень удивилась, когда вы появились так внезапно…
– Мы хотели сделать тебе сюрприз, дочка, – пояснил Эндрю Пэрриш. – Меня выбрали делегатом на богословскую конференцию в Санта-Фе, которая начнется завтра вечером, а мама решила меня сопровождать. Это она предложила выехать на денек раньше, чтобы навестить тебя…