Не хочу быть Купидоном

Евтеева Екатерина

– Нет, мама, – усмехнулся Антерос. – У моего брата просто не хватает силы духа, чтобы довести начатое дело до конца.

– Спасибо за ужин. – Я поднялся и поцеловал мать в щёку, на брата же просто старался не смотреть. Разводить пространные рассуждения о любви было бы глупо.

Пирующие боги даже не прислушивались к нашему семейному разговору, за тысячи лет они уже привыкли к нашим спорам. Стараясь идти как можно быстрее, я оставил позади себя белоснежный коридор, и уже повернул к своим покоям, когда за моей спиной раздался нежный, тихий голос.

– Здравствуй,

Амур. Я не знала, что ты вернулся.

Только этого мне не хватало. Почему неприятные встречи обязательно случаются одна за другой? Можно было бы списать все на грехи прошлой жизни, но я ведь еще ни разу не умирал. Стараясь придать лицу равнодушное выражение, я обернулся к говорившей девушке.

– Здравствуй, Психея. – На моих губах появилась вежливая улыбка. – Я ненадолго, скоро снова улечу.

– На землю к людям? – приподняла бровь девушка. – И как они тебе ещё не надоели?

– Не забывай, что когда-то ты была одной из них. – От этого замечания прекрасное лицо Психеи недовольно скривилось. – Извини, но я тороплюсь.

Я не стал ждать ответных колкостей в свой адрес, и скрылся за огромными дверями, не испытывая от разговора с Психеей ни радости, ни грусти. Спустя сотни лет боль обиды улеглась, позволяя мне смотреть на прошлое без сожаления. Щелчком пальцев вернул себе полюбившуюся земную одежду и улёгся на облачную софу, которая стояла недалеко от балкона. Пожалуй, облачная мебель, это единственный плюс проживания на Олимпе, всё-таки земной мебели по комфорту с ней не тягаться.

Но провести вечер в тишине, мне видимо было не суждено. Уже второй раз за день дверь моих покоев без стука открылась, а это значит, мама решила, что её несчастный сын нуждается в утешении.

– Я вижу, ты уже собрался, – богиня любви неодобрительно покачала головой. – Надеюсь, ты не сильно обиделся на брата?

– Мама, мы давно уже не дети, – я сел, пытаясь почесать спину, между лопатками жутко зудело. – К тому же все мы знаем, почему Антерос вечно ко мне придирается.

– Да… – задумчиво протянула Афродита. – Та история с Психеей до сих пор не отпускает его.

Я хотел согласиться, но зудящая спина не давала покоя, крылья уже непрозрачно намекали на то, что где-то очень часто меня вспоминают.

– Прости мама, но мне уже пора.

Я поднялся на ноги и расправил крылья, чтобы в следующее мгновение оказаться в темноте.

***

Единственным источником света в тесной комнате-каморке был настольный светильник, который высвечивал на поверхности обшарпанного деревянного стола белые, исписанные листы бумаги. Я оглянулся в поисках человека, благодаря которому оказался в этом месте. Это оказался молодой мужчина. Он выполз из-под стола, сжимая в руке ручку, взъерошенные волосы и непрекращающийся шепот делали его похожим на сумасшедшего.

– Стрела Амура в сердце у меня, и снова я люблю тебя! – возвышенно бормотал мужчина, усаживаясь за стол.

Минуту он старательно выводил на листе бумаги эти незамысловатые строчки, ещё минуту смотрел

на написанное, а потом быстро и решительно всё перечеркнул.

– Нет, всё не то! – мужчина нетерпеливо постучал ручкой по столу. – Когда тебя я увидал, Амур мне в сердце стрелой попал… Нет! Купидон мне тебя послал, чтобы счастье в жизни я испытал. Вот, это уже лучше! – шариковая ручка быстро заскрипела по листу, оставляя после себя неровные строчки.

Боги Олимпа, да что тут вообще происходит? Я тихо застонал. Каждый раз в преддверии Дня святого Валентина тысячи людей начинали писать нехитрые стишки, почему-то делая меня их ключевой фигурой. И может мне бы польстило такое внимание, но есть одно НО! Когда обо мне часто думают или говорят, мои крылья начинают жить самостоятельной жизнью. И вот теперь я вынужден страдать, пока эфемерная муза несчастного влюблённого не одарит его подходящей рифмой.

– Всё это не подходит… – мужчина склонил голову на бок, перечитывая свои литературные шедевры. – Инессе это совсем не подходит…

Горе-поэт совсем приуныл, и сложив руки на столе, положил на них голову. Похоже, желание писать у мужчины закончилось, а значит можно заняться своими делами, или… Жалко его, он ведь так старался. В конце концов, помогал же я Шекспиру в сложные минуты его поэтических метаний.

Бесшумно встав за спиной страдающего от любви смертного, я положил руки ему на плечи и закрыл глаза. Нет ничего сложного в том, чтобы заставить человека поверить в себя. Несколько минут ничего не происходило, но вот мужчина сел ровнее, покрутил между пальцев ручку… Мои ладони переместились с плеч к его затылку, чтобы я мог лучше контролировать поток чужих мыслей, отсеивая лишнее и развивая лучшее. Кажется, мы оба одновременно тяжело вздохнул, а затем раздался уже знакомый скрип шариковой ручки…

И в стуке сердца своего я слышу твоё имя,

Его поют мне птицы в предутренней тиши.

Моя любовь к тебе умом непостижима,

Готов на всё ради тебя, ты только прикажи!

Звезду достать, иль окунуться с головою в бездну Ада,

Пройти пустыню, вытерпеть жару и холода…

Я лишь любви твоей прошу, мне большего не надо,

Чтоб ты моей была на годы и века!

Ручка зависла над листом бумаги, и выдох облегчения раздался в ночной тишине. Вот так то, и не единого упоминания обо мне, хорошо то как. Оставив влюбленного наедине с нашим творением, я выглянул в окно. Бледная полоса зари уже обозначила окончание ночи. Рождался новый день. Закрыв глаза, я оказался на крыше соседнего дома, глубоко вдыхая свежий холодный воздух. Испания… судя по метаниям моего нового знакомого можно было сразу догадаться. Я невольно улыбнулся, теперь его Инесса точно останется довольна.