Не ходите, дети, в Австралию гулять
Шрифт:
Не могли, потому что пираты с их связями легко дали бы отпор плохо оснащенным правительственным войскам, а не хотели, потому что влиятельные госслужащие и политики получали свою долю от пиратских операций — некоторые даже проводились при финансовой поддержке властей. Из ряда авторитетных источников следует, что состоятельные граждане столицы Пунтленда, Гароуэ, находящейся примерно в 200 километрах от моря, в период с 2008 по 2012 год финансировали различные пиратские группировки. В свою очередь, пираты вкладывали значительные суммы из своих «выкупных» денег в развитие города.
«Доказательства — на виду: неповторимый отель Holy Day, построенный в форме корпуса корабля, принадлежит знаменитому пирату, который теперь превратил его в комплекс апартаментов». Нельзя сказать, чтобы Пунтленд совсем уж ничего не делал для обуздания пиратства все эти годы: многие пираты были арестованы и попали в тюрьму, но по большей части это был рядовой состав. Как сообщается в отчете группы наблюдателей ООН в Сомали и Эритрее, «пиратская верхушка / организаторы / инвесторы и переговорщики (…) остались на свободе (…) и продолжили организовывать и проводить пиратские операции».
В Эйле, как и в Пулау-Батаме, пока пираты не бросают открытый вызов правительству, их не трогают. Если правоохранительные органы возьмутся за них, могут пострадать мир и стабильность в стране, а заодно и побочный доход потворствующих пиратам властей. Такое положение изменится лишь в том случае, если законные власти Пунтленда придут к выводу, что, поддерживая легальную торговлю, можно заработать даже больше, — тогда пиратские группировки, включая их лидеров, окажутся не у дел.
Похожие благоприятные для пиратства условия наблюдаются и в дельте реки Нигер. Их можно описать как малопонятную связь между официальной политикой (нигерийское правительство и политические партии), неофициальной политикой (этнические и племенные повстанческие движения, такие как Движение за освобождение дельты Нигера — MEND), организованной преступностью на суше и пиратством как ее морским эквивалентом — и все это при чрезвычайно высоком уровне коррупции.
Некоторые наблюдатели открыто говорят о коррупции и «грязных сделках с военно-морскими силами Нигерии» как о факторах, способствующих пиратским нападениям. В частности, «сговор нигерийских пиратов с коррумпированными агентами службы безопасности [позволяет им] держать заложников в среднем по десять дней, пока они ведут переговоры с военно-морскими властями и другими заинтересованными сторонами, и при этом избегать задержания».
Ситуация с нигерийскими пиратами, зависящими от прихотей и нужд влиятельных заинтересованных сторон, отдаленно напоминает историю с Дрейком, которого Елизавета I объявила «своим» пиратом. Уильям Хьюз, бывший глава британского Агентства по борьбе с тяжкими преступлениями и организованной преступностью (ныне часть Национального агентства по борьбе с преступностью), констатировал, что «с местными правоохранительными органами [правительственными учреждениями этих государств] работать очень сложно, потому что все они контролируются министрами и другими государственными чиновниками, которые подозреваются и, возможно, принимают активное участие [в преступлениях]».
Эта «активная поддержка» может также включать в себя своевременное оповещение и информирование пиратских банд о находящихся в море кораблях, что позволяет преступникам выбирать суда с ценным грузом. Поэтому неудивительно, что владельцы кораблей и капитаны судов международного плавания с подозрением относятся к портовым и таможенным служащим, имеющим доступ к подобного рода конфиденциальной информации.
Есть по крайней мере одна хорошая новость, касающаяся государственной поддержки пиратства: даже сыграв важную роль в его прошлом становлении и развитии, в настоящий момент ни одно из государств не предпринимает активных попыток подтолкнуть пиратов к действиям, нацеленным на то, чтобы навредить судоходству своих соседей. Ключевое слово здесь, впрочем, «активных». Как уже было сказано, некоторые государства до сих пор считают целесообразным не замечать пиратской деятельности в своих водах, пока их жертвами становятся суда, принадлежащие кому-нибудь другому, особенно если отношения с этими «другими» не лучшие.
Однако практика «включать и выключать» пиратство, как водопроводный кран, в зависимости от нужд государства, как это водилось во времена правления Елизаветы I, когда пираты получили лицензии и стали каперами, со времен запрета каперства в 1856 году осталась в прошлом.
К тому моменту западные империи пришли к обоюдному согласию по поводу большей части своих территориальных и морских притязаний, за исключением нескольких регионов, так что зоны, власть над которыми оспаривалась и в которых могли бы действовать пираты, стремительно сократились.
Процесс установления границ, которые устраивали бы обе стороны — не только на суше, но и на море, — растянулся на десятилетия деколонизации, в течение которых все сохранявшиеся колонии становились суверенными государствами. Хотя даже сегодня есть ряд спорных морских регионов, «серых зон» обсуждаемого контроля и суверенитета остается все меньше, в то время как способность государств обеспечивать закон и порядок не только на суше, но и на море неуклонно росла.
Кроме того, к моменту подписания Парижской декларации век меркантилизма, когда выигрыш одного государства означал проигрыш другого, уступил дорогу эре глобализма и пониманию того, что свободная торговля более прибыльна, чем пиратство. Вот почему ни одно из государств, когда-то извлекавших выгоду из такого «сомнительного инструмента внешней политики, как каперство», больше к нему не прибегает.
Что касается пиратских государств вроде недолговечных королевств Коксинги и Канходжи Ангре, то распространение суверенных национальных государств западного типа с четко обозначенными сухопутными и морскими границами объясняет, почему такие отколовшиеся территории больше не существуют. Они просто не были бы признаны в качестве суверенных независимых государств ни одной другой страной или международной организацией, как в случае с Сомалилендом — отделившейся провинцией Сомали, и, вероятно, даже оказались бы мишенью многонациональной коалиции, которой поручено установить порядок.
ПРЕТОРИЯ, 6 ноября. /Корр.ИТАР-ТАСС/. Угроза нападения пиратов на торговые суда распространилась на весь Индийский океан, преступные доходы морских разбойников в виде выкупов за моряков и суда превысили 130 млн евро за последний год. Об этом говорится в пресс-релизе Комиссии по Индийскому океану, распространенному сегодня по итогам состоявшейся в Виктории /Республика Сейшельские Острова — РСО/ первой региональной конференции, посвященной проблеме пиратства.
Обстановка в регионе Индийского океана только ухудшается, несмотря на усилия, предпринимаемые мировым сообществом по предотвращению захватов судов, подчеркнули делегаты встречи из Союза Коморских Островов, Маврикия, Мадагаскара, РСО, Реюньона, которые входят в комиссию, а также наблюдатели от Кении, Уганды и Сомали. В пиратском плену томятся свыше 2 тысяч моряков. Средняя сумма выкупа, которую требуют преступники за одно судно, достигла 5 млн долларов. Добытые криминальным путем средства потом, как свидетельствуют аналитики, попадают в легальные финансовые структуры, что говорит о важности усиления борьбы с отмыванием денег. Растущая активность пиратов негативно повлияла на жизнь населения прибрежных стран Индийского океана, сказалась на благополучии многих других государств, ведь, чтобы избежать нападений, владельцы судов вынуждены менять маршруты, что часто ведет к удорожанию транспортных издержек.
11 января 2024 года США совместно с Великобританией, при поддержке Австралии, Бахрейна, Канады и Нидерландов, нанесли удары по военным объектам йеменских хуситов, атакующих корабли в Красном море.
В заявлении президента США Джо Байдена, в частности, говорится: «Эти удары являются прямым ответом на беспрецедентные атаки хуситов на морские суда в Красном море, включая впервые в истории использование противокорабельных баллистических ракет. Эти атаки создали угрозу для американских военнослужащих, гражданских моряков и наших партнеров, поставили под угрозу торговлю и свободу судоходства. Более 50 стран пострадали в ходе 27 атак на международные коммерческие суда. Экипажи более чем из 20 стран подвергались угрозам или были взяты в заложники. Более 2 000 судов были вынуждены отклониться на тысячи миль, чтобы избежать Красного моря, что могло вызвать недельные задержки в доставке товаров. А 9 января хуситы провели свою самую масштабную атаку, направленную непосредственно против американских кораблей».