(не)хорошая девочка
Шрифт:
— Спасибо, — тихо шепчет Соня. А за что? За то, что вырыл это все? Так не ради спасибо рыл, а ради того, чтобы переключить Сониного папеньку на действительно достойную расправы цель. Ну, и чтобы самому Вадиму никто не мешал прибрать свою зайку в загребущие лапы.
— Спасибо тебе, ушастая, — в тон девушке откликается Вадим, проводя пальцами по белой гладкой пряди её волос.
— Да мне-то за что? — Соня недоуменно моргает.
— За то, что ты теперь моя, — невозмутимо отвечает Вадим и тянет лицо Сони поближе к своим губам.
Теперь.
38. Без страсти жизни нет
— Эй, с добрым утром, зайка моя. — шепчут мне на ухо губы Вадима. Да-а, самое лучшее утро — это то, которое у меня начинается с него.
Иногда мне кажется, что Вадим может все. И не в плане возможностей, а в плане того, что он может со мной сделать.
Казалось бы — рассказанная им история должна надолго меня напугать, произвести впечатление, может быть даже — отвратить от секса, от всего того, что связано с той мерзостью, что довелось вынести Ане.
Он изгоняет мой страх. Растворяет его, до последнего клочка. Будто вплавляет в мой мозг мысль, что мне ничего не грозит, пока я рядом с ним. И все отпускает, все мои тревоги, все мои кошмары — все растворяется рядом с Вадимом.
Двух дней ему на это хватает.
Двух дней такого нежного и трепетного секса, на который, я была уверена, он просто не способен, потому что ему это скучно. И тем не менее — нет. Видимо, не скучно. Не скучно просто быть сверху, не скучно брать меня самым обычным, самым классическим способом.
Впрочем, сейчас мы вообще не об этом. Сейчас — никакой классики. Я вообще не могу представить, чтобы вот это было кем-то учтено в какой-нибудь энциклопедии. Кажется, Вадим пишет свою Камасутру,
Принадлежать ему не сложно. Нужно всего лишь делать то, что он хочет, чтобы я делала.
Например: одевать то, что он хочет на мне видеть.
Если утром воскресенья я вижу лежащие на кресле в спальне одни только красные кружевные стринги — да я буду все воскресенье ходить именно в них, и ни в чем больше. И их снимут с меня раз пять, не иначе. Ей богу — сумасшедшее ощущение, честное слово.
Самое важное: не спорить. Это не сложно. Серьезно. Стоит только вспомнить фразу “Я для тебя” и больше мне спорить с ним не хочется. Тем более, что у нас с Вадимом действительно немного поводов для споров. Ну серьезно, из-за чего нам с ним спорить? Из-за цвета трусов, которые мне надеть сегодня?
Я не лезу в его дела, я мало что понимаю в бизнесе, он с легкой насмешливой улыбкой, но без комментариев слушает мои учебные байки. Впрочем, если дело касается юриспруденции — тут моему чудовищу есть что рассказать уже мне. У него уже есть практика знакомства с некоторыми законами. А я слушаю, развесив свои длинные уши.
Сложное, но любимое — служить его желанию. Знаете как это? Это быть готовой как пионер, в любое время дня и ночи. Вот если ему приспичит — он приедет ко мне на ранчо, зажмет меня в раздевалке, пока там никого не будет и без малейших прелюдий вытрахает до глубочайшего затмения, зажимая рот ладонью. Когда он вывернул это в первый раз — я еле собралась после этого в кучку для тренировки. Впрочем, второй раз был не хуже…
Стыдно ли? Ну как сказать. Честно говоря, куда сильнее меня, бесстыжую грязную девчонку, волнует мысль о том, что Вадим действительно хочет только меня. Срывается ко мне. Вот как, скажите, этого можно стыдиться?
Хотя, когда во второй раз я, в компании Вадима, выгребалась из раздевалки растрепанная, будто уже упала с лошади — и напоролась на своего тренера, неловко все-таки было. Чуть-чуточку.
Самое любимое из моих новых “обязанностей” — встречать Хозяина с работы. Каждый день. Я жульничаю, регулярно сбегаю с тренировок пораньше, лишь бы успеть домой вперед него, и за это он один раз меня отшлепал. Да-да, именно так, положил животом себе на колени, содрал с меня джинсы и на практике доказал, что одну большую взрослую кобылу можно выдрать одними только руками до того, чтобы она умоляла о пощаде.
Боже, эти его руки… Мне иногда кажется, что ими он может все. И все это у него получается восхитительно. Ну, а иначе почему ту самую единственную лайтовую порку я до сих пор вспоминаю, и внизу моего живота скручивается колючий как ветви ежевики, и сладкий как ежевичное же вино, смерч. Увы, Вадим так сделал один только раз. На самом деле ему нравится, что я так стараюсь, чтобы успеть домой до него возвращения.
Домой.
Да — домой!
Я привыкаю к этой мысли слишком быстро. Я ужасаюсь этому на самом деле. Правда, чего хорошего, когда ты так прикипаешь к чужому месту?
А я прикипаю. С каждым днем все сильнее.
Привыкаю возиться с учебными работами в уголке кабинета Вадима. Тем более что рабочий уголок для меня там возникает буквально на второй вечер после того, как я заявилась на территорию Вадима со своим ноутбуком.
Привыкаю к шестиугольной плитке в ванной рядом с его спальной, я привыкаю что минимум утром одного из двух дней я упираюсь в эту плитку ладонями и лбом, и захлебываюсь от восторженного ора. Ей богу, у меня есть одна вполне конкретная плитка, чтобы охлаждать пылающую голову. И если в восемь тридцать утра мой лоб прижат к ней — ей богу, день пройдет восхитительно.
Привыкаю к тому что его будильник всегда срабатывает в семь сорок пять, а в семь тридцать можно вскочить, чтобы пробраться на кухню, и переругиваясь с добродушной поварихой сварить для Вадима кофе. Не велики мои кулинарные подвиги, конечно, но… Но приятно заниматься такой ерундой, приятно притаскивать чашку кофе к его постели, оставлять её на тумбочке, а самой нырять под одеяло, и прикидываться спящей.
Вадим делает вид, что мне верит. И сам делает вид, что спит, хотя я точно знаю — просыпается именно тогда, когда я вылезаю из кровати.