Не искушай меня

Дэй Сильвия

– Вы… вы хотите меня? – прошептала она. – Вы хотите спать со мной?

Эдвард встал и, протянув ей обе руки, помог подняться на ноги. Она стояла перед ним, дрожа как осиновый лист.

Он провел ладонью по ее лицу. Взгляд его был полон нежности и страсти.

– Вы испытываете страх, но боитесь вы не меня. Вас пугают воспоминания. Я могу заменить эти воспоминания другими. Я могу сделать так, что они поблекнут и со временем исчезнут совсем.

Лизетт смотрела, как он медленно приближает губы к ее губам. Он нарочно делал это медленно, давая ей возможность

отвернуться, будь на то ее воля. Одна ее половина хотела так и поступить, зная, чего он захочет после поцелуя. Другая половина была зачарована контурами его губ, таких суровых, таких серьезных. В нем не было ничего от фривольности.

Эдвард был якорем. Она – лодкой без паруса и весел. Она не могла противостоять потребности зацепиться за него, обрести устойчивость. Она так долго была одна. Она так долго не могла ни на кого положиться. А он… он был здесь… снова… такой уверенный, такой целеустремленный… такой прочный.

– Да, я хочу вас, – хрипло сказал он. Губы его были совсем близко к ее губам. – Но я могу ждать. Я буду ждать. Я дождусь того момента, когда вы будете готовы.

Лизетт замерла. Время для нее остановило свой ход. Сердце ее колотилось как бешеное.

Губы его прикоснулись к ее губам, нежно, но уверенно. Он провел языком по ее губам. Лизетт вдохнула запах сандалового дерева и вербены, и этот запах согрел ее кровь и вызвал приятное покалывание кожи. Внизу живота растеклось тепло.

Лизетт почувствовала, как становится влажной внизу. Она всхлипнула и вцепилась в полы его камзола. Она остро чувствовала, как воздух комнаты холодит ей спину и как горит ее тело от прикосновения его твердой плоти.

– Впустите меня, Коринн.

Дрожа, она повиновалась, и едва не вскрикнула, когда он проник в ее рот языком глубоким уверенным толчком. Она не могла не провести аналогию с актом соития, и дрожь усилилась. Теперь ее уже отчаянно трясло.

Тяжело дыша, Джеймс отстранился.

– Вот видите, Коринн? – прохрипел он. – Я могу остановиться. В любой момент. Вы ведете, я следую за вами.

– Лизетт.

Джеймс нахмурился:

– Что, простите?

– Меня зовут Лизетт. – Она схватила его за запястья. – Я лгала вам.

Некий звук, подозрительно похожий на смех, сорвался с его губ. Он был жестким и отрывистым, почти как лай.

– Лизетт подходит вам больше.

– Я работаю на Дежардана, – выпалила она. – Ему нужна информация о мистере Франклине, и он использовал меня для того, чтобы у вас ее выпытать.

– Использовал? – Руки его пришли в движение. Одной ладонью он накрыл ее затылок, другой обнял за талию.

Лизетт смотрела на него, боясь дышать.

– Я дурная женщина. Я делала такое…

– Мне все равно. – Эдвард смотрел на нее горящим взглядом. – Что меня волнует, так это то, как вы будете ко мне относиться с этого момента и впредь. Вы должны решить, Лизетт, хотите ли вы доверять мне, хотите ли, чтобы я заботился о вас, как забочусь с тех пор, как встретил вас, или вы прогоните меня прочь? Лизетт сглотнула.

– Я хочу доверять вам.

– Полагаю, это только начало.

Джеймс принялся

массировать напряженные мышцы ее плеч, и Лизетт почувствовала, как тает под его сильными пальцами. Разум ее еще цеплялся за страх, внутренний голос нашептывал: «Убегай». Но тело ее, предательское тело, млело от его прикосновений. Назвать этот телесный контакт неприятным у нее не повернулся бы язык.

– Я никогда никому не доверяла, – призналась она.

– Никогда?

Лизетт усмехнулась:

– Насколько себя помню. Вы не хотите послушать историю моей жизни? Она прискорбно короткая, но зато правдивая.

Эдвард поцеловал ее в кончик носа.

– Я с удовольствием воспользуюсь возможностью услышать любую правдивую историю, имеющую к вам отношение, тем более из ваших уст. Но я буду вам весьма признателен, если вы вернетесь в кровать и выпьете немного говяжьего бульона.

– Как пожелаете.

У Лизетт дрогнули губы – так потрясла ее забота Эдварда о ее благополучии.

Подтолкнув ее к кровати чуть пониже спины, Эдвард уложил ее в постель.

Лизетт сама удивилась тому, что она не заподозрила в его действиях никаких скрытых мотивов. И его улыбка утвердила ее в мысли, что уступка Эдварду того стоила.

Маргарита уже легла в постель и уже засыпала, когда громкий мужской голос в будуаре, смежном с ее спальней, разбудил ее. Она села в постели, откинула одеяло и набросила халат. Встав с постели, Маргарита подбежала к двери и, распахнув ее, лицом к лицу столкнулась с собственным мужем.

Де Гренье, в запыленной с дороги одежде и усталый, при виде жены просветлел лицом. Из-за спины его выглядывала горничная Сели. Она держала в руках его шляпу и трость.

– Сегодня вечером я приехал в Париж, увидел оставленную тобой записку, – сказал он, – и прямиком поехал к тебе.

– Ты можешь идти, – сказала Маргарита, обращаясь к служанке.

Взяв мужа под руку, она проводила его в спальню. Закрывая за ними дверь, Маргарита мельком отметила недовольную мину на лице служанки. Сели вечно выглядела недовольной, когда де Гренье и Маргарита оставались наедине. Маргарита объясняла это тем, что Сели служила при ней с тех пор, как Маргарита еще была с Сен-Мартеном. Слуги привязываются к своим хозяевам, и де Гренье она, наверное, так и не смогла полюбить.

– Почему ты здесь, в Париже? – спросил он и, подойдя к камину, протянул руки к огню.

– Мне многое нужно тебе рассказать, – с волнением в голосе ответила Маргарита. – С тех пор как мы виделись в последний раз, очень много всего произошло.

Брак их был, если можно так выразиться, браком заочным, поскольку де Гренье чаще бывал в отъезде, чем дома. И даже когда он находился дома, большую часть времени он проводил у себя в кабинете, работая над стратегией и тактикой дипломатических отношений, существовавших между Францией и Польшей. Но в том, что они так мало времени проводили вместе, была и ее вина. Сердце Маргариты навеки было отдано другому мужчине, и она не стремилась быть к мужу ближе, чем того требовали формальности.