Не изгой

Тиджан

Он покачал головой, издав долгий и глубокий вздох.

— В том-то и дело. Уже слишком поздно. У него было время разобраться с этим, в чем бы ни заключалась проблема. Он удвоил свое отношение к тебе сегодня вечером. У него была возможность все исправить, но он этого не сделал. Теперь он придет и извинится, но надолго ли? Пока Дик не появится на мероприятии в твоей столовой? — Он взглянул на меня.

Его взгляд был мрачным, и мое сердце остановилось.

Это стоило ему дружбы.

Я потянулась, крепче сжимая его руку.

— Чед был твоим братом.

—

Был. — Он снова вернул взгляд на дорогу. — Как мне исправить это? Что кто-то, кто был моим лучшим другом, моим братом, обращается с кем-то, о ком я забочусь, как с кем? Как это вообще называется, Шайенн? То, что ты сказала, было правдой. Они обращаются с тобой так, словно ты преступница, а ты не сделала ничего плохого. Ничего. Ты была продуктом среды, в которой выросла, и вместо того, чтобы стать такой же, как твоя мама, ты сделала что-то из себя, что-то хорошее, кого-то, кто улучшает мир.

Вот блин.

Это потрясло меня, в плохом смысле.

Я отстранилась, моя рука ослабила хватку на его руке.

Я сказала:

— Тогда я привыкла к тому, что со мной обращались так, как со мной, и это касалось не только их. Были и другие. Социальные работники. Учителя. Помощники учителей. Я привыкла к этому, но никогда их не впускала. Никогда. Потому что я знала, что то, как они смотрели на меня, было не тем, кем я была внутри. Я была настолько сильна внутри, что они ни разу не смогли оставить вмятину. Я не хочу, чтобы Чед смог оставить вмятину. Ты же знаешь, меня не беспокоит, как он со мной обращается.

— Я не понимаю…

— Это узколобая чушь собачья. — Конец дискуссии. — Вот и все. Моя мама была наркоманкой, и на меня смотрели так же. То, что я никогда не прикасалась к наркотикам, ничего не значит. Что я никогда не была такой, как она, никогда. Они смотрели на меня так, будто я была ею или собиралась стать такой, как она, и они ошибаются. Это их проблема.

— Да, и это мой лучший друг.

Дерьмо.

Вмятина только что появилась.

Я истекала кровью из-за него.

— Мне жаль.

Мы подъезжали к окраине города, и он свернул на шоссе между штатами. Теперь движение было более спокойным, и он посмотрел на меня, как только мы влились в трафик.

— Если он спросит, как он может это исправить?

Я покачала головой.

— Он не обязан ничего для меня делать.

— Шайенн.

— Нет, Кат. Послушай. Он обидел не меня. Не в этой ситуации. А тебя. Он поступает неправильно с тобой, потому что тебе не все равно, потому что ты попросил его, потому что он сказал, что будет лучше. Он не сделал лучше ради тебя. Ты должен ответить на это, а не я. Мне больно за тебя, а не за себя. Я никогда не позволю им причинить мне боль, так что ты должен это понять. Мне больно только потому, что они причиняют боль тебе и, в процессе, они причиняют боль Хантеру.

— Господи. — Он покачал головой. — Когда я думаю, что начинаю тебя понимать, ты начинаешь что-то говорить, и я оглядываюсь на себя и испытываю смирение.

Я ухмыльнулась.

—

Ты хороший. Это Чед и Дик засранцы.

Он ухмыльнулся в ответ, в его улыбке все еще была печаль.

Мое сердце болело, невидимая рука сжимала его, но я ничего не могла поделать, кроме как самой перекинуться парой слов с Психо-Братом. Но даже тогда Чед собирался делать то, что собирался делать Чед.

— Всем этим он тоже причинил боль Саше.

Кат был тих, сворачивая на нашем выезде.

Я добавила, поворачиваясь, чтобы увидеть очередь машин, ожидающих, чтобы попасть в «Бреско»:

— Он причиняет боль тебе и Саше. Двум людям, которые заботятся о нем больше всего. Она не говорит мне, что они обсуждают, но я знаю, что они ходят вокруг да около. Я также знаю, что я — причина.

— Шайенн.

Я исправилась:

— Он — причина, но ты знаешь, что я имею в виду. Его мысли или что-то в этом роде.

— Мне это все равно не нравится.

Что было справедливо.

Я не знала, что еще сказать, но потом Кат спросил:

— Итак, ты наконец-то увидела Хантера, да?

Вот и все. Теперь я точно знала, что сказать, и не переставала болтать до тех пор, пока мы не подъехали к «Бреско».

***

Когда мы вошли внутрь, нас обслуживали во многом так же, как и в прошлый раз.

Мне тут же подали воду.

Кат все время держал меня за руку. Разница между нашим приездом сегодня и прошлой ночью заключалась в том, что, казалось, вокруг было больше людей. Опять же, это был субботний вечер. Полагаю, так и должно было быть. Я так много говорила о Хантере, что не обратила внимания на то, сколько людей ждало в своих машинах, но помнила, что за дверями ждала толпа больше, чем обычно.

И как только Кат вышел из своей машины, слухи разлетелись очень быстро.

Я часто слышала имя Ката. Звонили телефоны, и мерцали вспышки.

Несколько человек все еще были в очереди, и, увидев Ката, подошли за автографами.

Он взглянул на меня, но я кивнула и ускользнула. Меня это устраивало.

Я справлюсь. Правда.

Его глаза потемнели, а губы сжались, но это была единственная реакция.

Это длилось недолго.

Казалось, персонал был на высоте.

Автографы были поставлены. Была сделана пара селфи, и персонал увел их. Менеджер, тот же, что и прошлой ночью, проводил нас в ложе. Исключением на этот раз было то, что внутри ждал мужчина.

Он стоял на краю, наблюдая за танцующими с бокалом в руке. Другая рука у него была в кармане. Парадные брюки. Белая рубашка на пуговицах, которая была расстегнута вверху, а концы свободно заправлены в брюки.

— Таннер. — Кат шагнул вперед, уже протягивая руку.

— Кат. Привет. — Парень повернулся, и меня встретило поразительно красивое лицо. Лохматые светлые волосы. Темные глаза. В нем чувствовался настоящий распутник, и он разглядывал меня, переводя взгляд между мной и Катом. Он указал на меня бокалом.