(Не) измена. Тайные наследники для миллиардера
Шрифт:
Но ничего не происходит. Только полный отчаяния шепот пробивается сквозь шум в ушах.
– Я только хотел…
Я открываю глаза и вдруг понимаю, что повела себя как идиотка. Он не хотел меня бить, боже… Он всего лишь хотел успокоить.
Я молчу, не зная, что сказать, а мужчина медленно, слишком аккуратно берет меня за руку. Он заглядывает в мои глаза и спрашивает то, что понял:
– Маша, где ваш муж?
– Мы развелись три года назад, – отвечаю я еле слышно.
Он догадался. Он понял, почему у меня такая реакция. Мне становится
– Он вас бил? – нежно спрашивает Егор, но в глазах его полыхает ярость. Только теперь я понимаю ее природу. Он злится не на меня, а на того, кто довел меня до такого состояния.
Моя душа просто переворачивается от боли. Я сломана. Я не хотела этого признавать, пыталась быть сильной, но я сломана Артуром, и отголоски той жизни еще долго будут меня преследовать. Долго, а может, и всю жизнь.
Реву и не могу остановиться. Рядом с Егором я впервые почувствовала защиту. Молчаливую и мужскую, но такую необходимую. Кусаю губы и не могу ничего сказать сквозь слезы.
Боже, как же стыдно за все.
– Идите ко мне… – звучит так проникновенно и чувственно, что я задыхаюсь от накатывающего волнами облегчения. Такое я чувствовала только в детстве, когда сидела у отца на руках. Слишком сильное чувство, чтобы его можно было передать словами.
***
Егор притягивает меня к себе и прижимает к крепкому телу. Он так мягко и успокаивающе гладит меня, жалеет, словно я его любимая. Из-за сотрясающих меня рыданий я не слышу, что именно он говорит, да это и не важно. Главное – это его поддержка. У меня словно снесло все барьеры и установки, я плачу на плече у чужого мужчины, а чувствую его как самого родного.
Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем моя истерика иссякает. Я висну в объятиях мужчины, слишком уставшая, слишком вымотанная даже для того, чтобы сказать хоть что-то.
Егор, будто чувствуя мое состояние, без слов подхватывает меня на руки и несет в спальню к детям. Укладывает меня к ним и заботливо укрывает одеялом. Я так устала, что даже не испытываю стыда за свою слабость, хотя знаю, что завтра даже не смогу посмотреть мужчине в глаза, вспоминая то, что я устроила. Но прежде чем провалиться в сон, я понимаю, что вместе со слезами пришло освобождение. Я слишком долго старалась держать в себе боль. Она душила и изматывала меня. Но рано или поздно она должна была вылиться. И вот это произошло. Жаль только, что Егор это видел.
Я открываю глаза от негромкого стука в дверь. Бросаю взгляд на часы и понимаю, что уже обед. Надо же, сколько мы проспали?
Дети сопят, даже не пытаясь проснуться, но румянец на щеках явно говорит о том, что у них высокая температура. Снова слышу стук в дверь и бегу открывать.
На пороге стоит Егор. Он серьезно смотрит на меня, словно вчера я не выплакала на нем все слезы.
– Доброе утро вам, Мария. Вы долго не просыпались, я уже начал волноваться, все нормально?
Неимоверно благодарна ему, что он не стал вспоминать вчерашнее. Оно так
– Да-да, просто мы устали вчера все…
– А дети как?
– Оу… У них снова температура. Нужно ехать домой, там мы можем вызвать врача и найти нужные лекарства…
– Не нужно! – перебивает меня Егор. – Я как раз поэтому и зашел. Я вызвал детского врача, он приедет через полчаса. Все, что он выпишет, я съезжу куплю. Вам не о чем волноваться.
– Егор Кириллович, вы не обязаны были…
– Не обязан, но хочу. И, Мария…
– Да? – Поднимаю на него смущенный взгляд.
– Давайте на «ты»? Называйте меня просто Егор, я еще не старый. – На губах появляется намек на улыбку, и я отвечаю ему тем же:
– Хорошо, Егор.
– Вот и прекрасно! Детей пока будить не стоит, а вот ты спускайся. Нужно поесть, набраться сил.
Я снова расплываюсь от такой заботы. Впервые я не одна. И это не показательное выступление, как изредка было у Артура, я чувствую. Мужчина искренне заботится о нас. Только до сих пор не могу понять, зачем ему это?
Я поправляю одеяла детям и, умывшись, почистив зубы, спускаюсь на кухню. Совсем простой завтрак из яичницы и тостов дымится на столе, а я застываю и смотрю на него, словно вижу настоящее чудо.
– Маш, не стой, садись и ешь! Не стесняйся! – отрывается от ноутбука Егор и улыбается мне.
Только сейчас я замечаю, насколько он красив. Как идет ему улыбка. Этот черный свитер, обтягивающий широкие плечи, свободные брюки. Эта небрежная прическа и легкая небритость. Он словно сошел с обложки рекламы дорогих духов, но улыбается мне так, будто звезда здесь именно я. Только вот одна рука на костяшках пальцев заклеена лейкопластырем. Он поранился?
– Да, спасибо вам…
– Тебе, – поправляет меня мужчина.
– Да, тебе! – Улыбаюсь и быстро приступаю к завтраку, который оказывается на удивление вкусным.
– Спасибо большое, я даже не знаю, как тебя благодарить… – начинаю я разговор, но Егор не успевает ответить: в дверь раздается звонок.
– А вот и доктор! – восклицает мужчина и поднимается. Через пять минут он приводит на кухню мужчину в возрасте. Тот одет в белый халат и в руках держит чемоданчик. Оглядывает меня и вежливо говорит:
– Здравствуйте! Меня зовут Марат Вениаминович. Я педиатр. Врач первой категории. Егор Кириллович сказал, что у вас заболели дети.
– Да-да, здравствуйте. К сожалению, да…
– Где я могу их осмотреть? – уточняет мужчина.
– В спальне, они еще спят. Пойдемте, я вас проведу.
Мы приходит в детскую, и доктор моет руки в прилегающей к спальне ванной комнате, а я тем временем бужу двойняшек. Егор стоит у входа, будто не решаясь войти, но и заходить не спешит.
– Что ж, малыши, как вас зовут? – улыбаясь, подсаживается к детям врач.
– Алиса! – слабо шепчет дочка, покашливая.
– Мирон! – серьезно и более бодро отвечает сын.