Не изменяя присяге
Шрифт:
Еще на зимней стоянке в Финляндии, не желая служить молодой Советской Республике, с нашего миноносца сбежал командир. И корабль принял я, тогда молодой мичман».
Я не историк и не архивист, поэтому мой поиск информации о службе мичмана Садовинского на эсминце «Расторопный» строился без плана, стихийно, по мере нахождения того или иного материала. На момент, когда я читал воспоминания А. А. Перротте, я знал только то, что эсминцем «Расторопный» в 1916 году командовал капитан 2-го ранга В. В. Селитренников. То, о чем писал Перротте, в своих воспоминаниях, никак не вязалось с образом Василия Васильевича Селитренникова.
Интуитивно
В чем же дело? Или память подводит А. А. Перротте, или командиром «Расторопного» на тот период был другой офицер, более молодой, непримиримый и резкий в поступках. После тщательных архивных поисков удалось выяснить, что в конце 1916 года новым командиром «Расторопного» был назначен старший лейтенант А. И. Балас. Александр Иванович Балас — образованнейший боевой офицер русского флота, никак не мог смириться с кровью и смутой революции, развалом страны и позорным сговором с немцами. Да, капитан 2-го ранга Балас мог принять, единственно верное для себя решение — оставить миноносец «Расторопный» в Гельсингфорсе зимой 1917–1918 года и уйти воевать за свою Россию на Север. На самом же деле, в жизни, все обстояло несколько иначе. Еще в сентябре 1917 года капитан 2-го ранга А. И. Балас покинул «Расторопный» по состоянию здоровья. Временно вместо него был назначен исполнять обязанности командира мичман М. М. Воронин. Ни мичман М. М. Воронин, ни мичман Б.-С. А. Садовинский, ни инженер-механик мичман Н. Т. Гуляев не приняли Октябрьскую революцию и в последующем оказались на фронтах борьбы с большевиками.
В марте 1918 года, кроме мичмана А. А. Перротте, на «Расторопном» офицеров не было. Матросам не из кого было выбирать себе командира, знающего штурманское дело и могущего привести корабль в Кронштадт.
Но вернемся в сентябрь 1917 года. Корабли флота Балтийского моря еще выполняли боевые задания, но все это давалось неимоверным напряжением сил. Пережившие неслыханные унижения, подвергаемые недоверию со стороны команд, флотские офицеры оставались в те дни единственными патриотами России, готовыми поддерживать боеготовность своих кораблей, добиваться которой от своих команд становилось труднее и труднее. Все это многократно усугублялось и большой текучестью команд, утративших прежнюю спаянность и монолитность, и чехардой с перемещениями офицеров, командиров, флагманов.
13 сентября в 11 часов 20 минут эскадренный миноносец «Охотник» подорвался на авиационной мине. Очевидец писал: «Как только раздался взрыв, команда стремглав бросилась спасаться: разбирались койки, спасательные пояса, и начали спускать шлюпки». Матросы первыми разобрали спасательные средства, и больше средств для спасения не осталось. Ни офицерам, ни боевой смене места в шлюпках не хватило. Выборный командир старший лейтенант В. А. Фок был брошен своей, так недавно дружно проголосовавшей за него командой. С ним погибли лейтенант В. К. Панферов, инженер-механик старший лейтенант Бобылев, лейтенант Огильви, мичман Лебедев, мичман Лисоневич, доктор Смирнов.
Все офицеры миноносца «Охотник» погибли вместе с кораблем! Какой героизм и мужество проявили униженные, ошельмованные «революционными» судовыми матросскими комитетами, офицеры эскадренного миноносца «Охотник»! Вечная им память!
Архивы хранят не только документы, подтверждающие героизм и доблесть. Сохранились документы иного рода. Вот «радио» с эскадренного миноносца «Стерегущий», матросы которого пытаются оправдать бегство и трусость своих товарищей-матросов с эсминца «Охотник»:
«Радио
“Стерегущий”
00 час. 13 мин.
16/IX 1917 г.
ВСЕМ
Товарищи матросы. 13 сентября в 11 часов 20 минут дня в Рижском заливе взорвался эскадренный миноносец “Охотник”. Спаслось 40 человек, в числе их есть раненные. В сегодняшней Штабной сообщалось, что офицеры не хотели расстаться с судном и все погибли.
Из Штабной видно, что офицеры оказались героями, а матросы трусы. Нет, товарищи, мы очевидцы всей катастрофы призываем Вас, не верьте этому. Все вели себя, как требовал того долг.
Поэтому мы говорим, что если офицеры не спаслись то только потому, что не пожелали. Спасшихся с “Охотника” просим товарищей распространить это заявление».
(РГАВМФ. Ф. 481. Оп. 1. Д. 76)
Какая низость — это «радио»! Как подло поступили матросы, бросив своих офицеров на гибнувшем эсминце! Вот оно — истинное лицо «альбатросов революции». Матросы обыкновенную трусость и панику пытались прикрыть высокопарными фразами о долге и чести.
В хранящемся в РГАВМФ «Историческом журнале», на той же странице, где и это матросское оправдательное «радио», вклеено письмо родителей погибшего лейтенанта В. К. Панферова, с просьбой сообщить им все, что известно о последних минутах жизни их сына:
« Вход. № 2167 от 26 сентября 1917 г.
«Сын мой лейтенант Владимир Парфенов погиб на миноносце Охотник.
Жена моя и я просим Вас не отказать сообщить нам все, что известно о последних минутах жизни нашего сына.
Прошу принять уверения в совершенном уважении и преданности.
20 сентября 1917.
Генерал-Майор Панферов».
(РГАВМФ. Ф. 481. Оп. 1. Д. 77)
О чем могло поведать командование Балтфлота убитым горем родителям погибшего лейтенанта В. К. Парфенова? О героизме, проявленном их сыном, при спасении корабля и нижних чинов, или о том, что, как только раздался взрыв, матросы стремглав бросились спасаться: разобрали пробковые койки, спасательные пояса, спустили шлюпки, которые, переполненные здоровыми, не ранеными «революционными братишками», в панике отгребали от тонущего корабля, бросив своих офицеров.
Матросы не подумали предложить место в шлюпках даже раненым офицерам.
Вы думаете, что это уже верх подлости, когда «революционные» матросы бросили всех своих офицеров на тонущем корабле? Нет, уважаемый читатель, впереди еще у «революционных» балтийских братишек предательство высшей пробы — отказ выполнить боевой приказ матросами минного заградителя «Припять» в момент наступления германского флота. Это позорное событие вообще не имеет аналога в истории Российского флота!
Ситуация в Рижском заливе приближалась к развязке.